Владимир Прибытков: Потерянный экипаж

…Сумрак медленно, нехотя отступал, и, продолжая идти в нескольких шагах за Кротовой, Бунцев Еидел уже не только движущееся живое пятно, а различал шлем радистки, линию мехового воротника, покатые плечи, короткие, неестественно толстые в унтах ноги.

Шоссе по-прежнему вело в безлюдную серую мглу, но глаз уже угадывал, где асфальт натыкается на щебенку обочин, а бурая пашня — на травянистые откосы кюветов.

Бунцев оглядывался, напрягал слух: в неясных звуках этой выморочной поры ему чудились звуки погони. И хотя радистка теперь удалялась от города, ее спокойствие Бунцева тревожило.

— Смотри, рассветет скоро! — предупредил Бунцев.

— Ничего. Нам бы проселок найти, — не останавливаясь, ответила Кротова. — Свернем на проселок — разберемся…

— Рассветет — поздно разбираться будет, — сказал Бунцев.

Проселок попался шагов через пятьсот. Бунцев и Кротова свернули, около получаса шли на юго-запад, натолкнулись на тропу и пошли тропой.

Небо посветлело. Ночной бесцветный мир обретал первые краски. Прибитая тропа серела среди поля — бурого поблизости и по-прежнему черного вдали. Белесыми вихрами торчали рядом с тропой кустики полыни. Показалась стена неубранной кукурузы. Она уже не была сплошной: глаз различал отдельные стебли, листья, обломанные верхушки растений.

Зарево пожара над станцией Наддетьхаза потускнело. Стало видно: в небо поднимаются клубы дыма.

Кротова приглядывалась к окрестности. Остановилась.

— Придется там, — кивнула она в сторону кукурузы. — Очень светло…

— Сворачиваем?

— Надо найти межу. На меже следы незаметней.

Они пробирались межой, пока кукуруза не поредела, пока не открылось новое поле, а за этим новым полем, в километре от летчиков, — темнеющие среди деревьев крыши хутора.

Кротова повернула обратно. Летчики петляли по кукурузе, раздвигая толстые стебли, ступая по оборванным, побелевшим листьям. Кое-где под ногой хрустели обглоданные початки.

Бунцев молчал. Он понимал: радистка «путает след». Что ж? Может, это выручит. Конечно, если немцы всерьез станут искать, то…

Кукуруза опять поредела. Бунцев узнал за стеблями то самое поле, ту самую тропу, с которой они свернули.

Радистка уже расстегнула куртку, бросила наземь кусок парашютного полотна, опустилась на него.

— Здесь, — сказала радистка. — Если по следу пойдут, мы их первые заметим.

И, вытащив пистолет, положила рядом с собой.

Вернувшись к себе после осмотра места падения русского самолета, начальник разведывательного отдела армии майор Вольф приказал денщику подать горячей воды и приготовить свежий мундир. Майор долго и тщательно мылся, смывая гарь и сажу. Горячая вода, хрустящее белье, отглаженный китель мало-помалу возвращали равновесие духа, приглушали досаду. Майор уже спокойней думал о том, что осмотр почти ничего не дал. Но в запасе оставался пленный русский летчик.

Вольф аккуратно разобрал перед зеркалом пробор в длинных, прямых волосах, смочил волосы одеколоном, придавил щеткой, скупо улыбнулся глядящему на него из глубины зеркала сухощавому, еще очень молодому на вид офицеру.

Что ни говори, а выглядит он отлично, и вся жизнь еще впереди!

Выпив кофе, майор Вольф приказал денщику убирать, а сам прошел в кабинет. В приемной располагался адъютант Вольфа лейтенант Миних. Здесь же стояла походная койка лейтенанта.

— Хайль Гитлер! — вытянулся Миних навстречу своему шефу.

— Хайль Гитлер! — ответил Вольф.

— Пакет от заместителя командующего, — доложил адъютант.

— Принесите. Больше ничего нового?

— Больше ничего, господин майор.

— А как пленный?

На лошадином лице адъютанта расплылась улыбка.

— Пленный недоумевает, господин майор! Но ему не понравилось, что забрали письма.

— Ах, не понравилось?

— Да. Он требует встречи с вами.

— Отлично, Миних. Из гарнизонов сообщений нет?

— Десант не замечен, господин майор. Я лично звонил…

— Хорошо. Давайте пакет и готовьте пленного. Я займусь им сейчас же.

— Может быть, вам следует отдохнуть, господин майор? Вы с четырех часов на ногах…

— Миних, если вы намерены стать разведчиком, запомните раз и навсегда: мы никогда не имеем права отдыхать и медлить. Каждая минута нашего времени, проведенная с пользой для дела, равносильна выигранному бою. Запомнили?