Анатолий Чехов - Чёрный беркут

Балакеши смотрел на него с удивлением, а тощий Савалан — подрывник бригады — даже есть перестал: что, мол, такое с Ёшкой?

— Ай, Ёшка, — с оттенком едва скрываемого презрения сказал Балакеши. — Русские говорят: «Ворона куста боится». Я не думаю, что ты такой!

— Кочахчи, наверное, могут и бомбу бросить? — продолжал Яков.

По его знаку сидевший поодаль Барат незаметно поджег шнур.

— Какую бомбу? Кочахчи костер увидят, сами бегут куда глаза глядят.

За палатками всплеснулось пламя. Рвануло так, что в ушах зазвенело. В ручей посыпались камни. Один из них на излете ударил Якова в спину. «Перестарался чертов Барат».

— В ружье! — громко крикнул Кайманов.

Все вскочили. Савалан, Мамед, Нафтали схватили винтовки.

— Ёшка, — испуганно произнес Балакеши, — бомба вот так мимо меня пролетела! Там надо искать!

— Без команды не стрелять! — крикнул Яков.

Первым не выдержал Барат. Повалился на землю и принялся хохотать так, что даже Ольга, все-таки испугавшаяся взрыва, стала улыбаться.

— Охо-хо-хо-хо! — не выдержал и Яков. За ним, поняв, в чем дело, захохотали Савалан и Мамед.

— Что смеетесь? Говорю, бомба летела... — начал было Балакеши, но, увидев обрывок шнура в руках Барата, махнул рукой: — Ай, Ёшка, лучше уж пускай надо мной смеются, чем я скажу, что ты трус...

— Не скажешь, Балакеши, никогда не скажешь. Я хочу друзьям в глаза прямо смотреть.

Оживленные и весёлые рабочие вернулись на свои места у костра.

После ужина Барат, что-то напевая вполголоса, подтянул ремешки чарыков, плотнее запахнул куртку, подпоясался и, заткнув за пояс бичак, направился в сторону ущелья, поднимавшегося к роднику Ове-Хури. Все сидевшие у костра переглянулись.

Кайманов был доволен, что Барат так просто после всех страшных рассказов и взрыва за палаткой отправился к роднику. Спор есть спор. Иного он и не ожидал от своего друга. Придется теперь ему, Якову, добывать горного козла на шашлык. Но кто знает, что может случиться с Баратом ночью? В горах, как и в песках, вода — главное благо. Любая группа контрабандистов, зная, где расположен родник, может зайти туда напиться. А что может сделать один Барат со своим бичаком? Яков молча поднялся и, перекинув через плечо ремень винтовки, подмигнул оставшимся у костра:

— Тс-ссс... Сейчас еще одну комедь устрою. Не ходите за мной...

Он осторожно пошел за Баратом, стараясь не сдвинуть камень, не наступить на сучок. Свет костра некоторое время сопровождал его слабыми отблесками. Вскоре все поглотила темнота. Лишь постепенно глаза стали привыкать к мраку. При свете звезд и только еще поднимавшейся из-за гор луны Яков вышел на тропинку. Он слышал голос негромко напевавшего и уверенно шагавшего по камням Барата. Самый дорогой друг Кайманова не боялся ни змей, ни барсов, ни леопардов, легкой походкой поднимался все выше и выше по распадку. До Якова доносился шум осыпавшихся под ногами Барата камней, шорох веток. На миг почудилось шипение потревоженной змеи — и снова все стихло... Неожиданно просвистел сыч, ухнул филин, всплеснулся и упал хватающий за душу вой шакала. Ему ответил откуда-то издалека оборвавшийся на высокой ноте тоскливый плач. Яков невольно остановился и прислушался. Но выли, кажется, настоящие звери, хотя свист сыча показался подозрительным: так могли перекликаться и контрабандисты. Барат, по-видимому, не обратил на это никакого внимания и продолжал идти вперед. Вскоре темной стеной подступили заросли кустарника.

Ориентируясь по голосу Барата, Кайманов стал осторожно пробираться сквозь кусты, зная, что, если и была здесь какая-нибудь живность, кобры или даже сам хозяин гор — барс, Барат спугнул ночных хищников. Правда, за барсом и леопардом водится привычка пропускать по своему следу человека, делать круг и нападать сзади. Раздвигая стволом винтовки кусты, Яков безошибочно определял по едва различимым в темноте очертаниям скал — далеко ли до гаваха. Впереди показалась открытая каменистая прогалина; черной пастью под нависшей глыбой зиял вход в гавах, где в ливень спасались они с Ольгой. «Бедная Ольга, — неожиданно тепло подумал о ней Яков, — лежит, наверное, в темноте и думает о своем непутевом муже». Вот и опять он куда-то ушел на ночь глядя. И хоть совесть его чиста, все равно жалко ему Ольгу.

Вот и площадка у самого гаваха. Спрятавшись в кустах, Яков прислушался: что там делает Барат? Перед глазами возникла недавняя жуткая картина — расплывающееся багровое пятно натруди Шевченко, разбитый череп Бочарова. Может быть, сейчас кто-то уже целится в Барата или в самого Якова? Он слышит негромкое бульканье воды, царапанье черпаком по камням.