Анатолий Чехов - Чёрный беркут

— Яш-улы! Джан Кара-Куш! — взмолился он снова. — Дай хоть кусочек. Не дашь, умру, до заставы не дойду.

— Для тебя, Каип Ияс, и терьяка жалко, — как бы нехотя отозвался Кайманов. — Да уж ладно, где-то у меня был кусочек.

Он неторопливо стал шарить по карманам, разжигая жадность Каип Ияса, потом, решив, что тот готов проглотить все что угодно, достал бумажку с заготовленным зельем.

— Пожалуй, тут тебе много будет?

— Что ты, Ёшка! Наоборот, мало! — воскликнул Каип Ияс и, не в силах превозмочь охватившую его страсть, выхватил из рук Якова, мгновенно проглотил темный комочек. Причмокнув, сказал:

— Коп сагбол тебе, Кара-Куш! Теперь у Каип Ияса что хочешь проси, все сделаю. Выручил, дорогой!

Ложкин и Галиев, когда Яков перевел им слова терьякеша, откровенно захохотали. Каип Иясу Кайманов сказал:

— От тебя мне нужно только одно. Будешь разговаривать с большим начальником, говори правду.

— О чем большой начальник будет говорить с бедным кочахчи? — сразу же струсил Каип Ияс. — Я давно знаю, как говорить, чтобы начальник отпустил. — Он закатил глаза и тут же, очевидно, решив прорепетировать, заголосил: — Вох! Вох! Ай, лечельник! Ай, совсем пропал бедный Каип Ияс. Кушать нету, одеться нету. Мало-мало яичек, коурма на базар таскал, детишки дома сидят, болеют, плачут, совсем мало-мало помирал бедный Каип Ияс...

— Все ты врешь, Каип Ияс. Не верю я ни одному твоему слову, — не очень строго произнес Яков. Он задумался: «Разве можно доверить судьбу Лозового терьякешу, способному в животном страхе дать любые показания? Следователь нажмет, он тут же признает, будто Лозовой — самый главный шпион. Что прикажут, то и признает. Ему ведь все равно, под какими показаниями палец приложить, лишь бы отпустили скорей. А как быть? Ведь Каип Ияса теперь никуда не денешь. Задержали, значит, надо доставить на заставу, потом в комендатуру. Карачун может помочь. Его надо просить идти к следователю НКВД вместе с Каип Иясом, а самому проситься переводчиком».

— Слушай, Каип Ияс, — сказал он. — Помнишь, когда второй раз тебя поймали, был на границе очень большой начальник. Если он узнает, что ты соврал, больше тебе не жить. Помнишь, что он тебе сказал?

— Ай, Ёшка, разве Каип Ияс может все помнить? Каип Ияс не помнит, где вчера терьяк курил, а ты хочешь, чтоб слова начальника помнил.

— Он тебе сказал: «Иди домой и не приходи к нам больше». Вспомнил теперь?

— Яш-улы, совсем пустая голова у меня, ничего не помню.

— Зато я помню. Меня ты знаешь. Вот столько соврешь, под землей найду. Уж тогда пеняй на себя.

Разговаривая с Каип Иясом, Яков наблюдал за Галиевым, который не мешал им, но, кажется, не пропускал ни одного слова.

— Ты все понял, Каип Ияс? — еще раз спросил Яков шаромыгу.

— Понял, Ёшка, — откликнулся тот. — Конечно понял. Большой начальник далеко, Кара-Куш — совсем близко. Кара-Куш птичке в глаз на лету попадает. Винтовка у него самая длинная, руки еще длиннее. Как не понять?

— Правильно понял.

Кажется, Каип Ияс всерьез поверил, что его угостили настоящим опием. Выглядел он сейчас бодрым и даже бравым: без труда напялил на спину свою торбу, готовясь в нелегкий путь.

— Помогло, значит? — спросил через Якова все время наблюдавший за ними Галиев.

— Совсем помогло! — сверкая глазами и выпячивая грудь, заверил его Каип Ияс.

— Вот и ладно. Тогда, шагом марш...

Пошли по тропе гуськом. Впереди Ложкин, за ним четверо задержанных, потом Галиев. Кайманов шел несколько поодаль, позади всех. В середине группы шагал Каип Ияс, то и дело, скользя по обледенелым камням, падал и тут же поднимался на ноги.

«Последний шаромыга, а все же человек», — подумал Яков, стараясь убедить себя, что на допросе Каип Ияс скажет правду и этим выручит Лозового.

Измученные бессонной ночью и долгим переходом по снежной целине, пограничники доставили наконец контрабандистов на заставу. Логунов тут же позвонил в комендатуру.

— Немедленно доставить задержанных ко мне. Высылаю машину, — приказал Карачун.

На машине, которую вскоре прислал Карачун, отправился в комендатуру и Яков.

— Надо, Афанасич, скорей к следователю... Сам знаешь, — сказал он Федору.

— Знаю, Яша, знаю, — ответил тот. — По правилам я должен был бы тебя в баню отправить, но времени в обрез. Так что переодевайся в сухое, завтракай, пока я созвонюсь со следователем. Вместе к нему пойдем.

То, что следователь был у себя и согласился немедленно принять их, казалось добрым предзнаменованием. Пропуска уже заготовлены. Вслед за Каип Иясом и сопровождавшим его пограничником Кайманов и Карачун поднялись по знакомой лестнице на второй этаж. Дежурный проводил их до самой двери кабинета. Следователем оказался тот самый капитан с одутловатым лицом, который когда-то допрашивал самого Якова.