Олдржих Шулерж - Всегда настороже. Партизанская хроника

Третий человек, лежащий в камере, целыми днями молчал. Однажды в камеру вошел немецкий офицер. Он сильно хромал и опирался на палку. Подойдя к койке молчаливого узника, офицер язвительно спросил:

— Ну как дела, герой? Что же это англичане не научили тебя прыгать с парашютом! Я прыгал куда больше тебя, а хожу. Теперь у тебя неплохая компания — бандиты из лесу, — продолжал офицер, указывая палкой на Папрскаржа и Данека.

Никто не произнес ни слова. Офицер постоял немного, выругался и проковылял обратно.

На следующий день третьего узника унесли. В покойницкую.

Лесную группу, членом которой был Слава Данек, предал зубной врач из Липтала, у которого партизаны отобрали лыжные ботинки. Немцы напали на партизан, когда они ночью проходили через деревню. Данек шел первым. Вдруг ему показалось, что перед ним стоит человек. Он посветил фонариком и одновременно сунул руку в карман за пистолетом. В этот момент затявкал немецкий пулемет. Партизаны разбежались в разные стороны и скрылись в ночном мраке. Данека ранило в первые же минуты стычки. Когда он сунул руку в карман, пулеметная очередь прострелила пистолет, вдребезги разбила обойму с патронами и сделала глубокую рваную рану в бедре. Данек побежал по направлению к реке. Но далеко уйти ему не удалось: из-за большой потери крови он потерял сознание. Очнувшись, Данек вошел в ледяную воду и забрался под снежный козырек, нависавший над берегом. Слышал, как немцы пробежали по мосткам где-то совсем рядом. Он вылез из воды, но едва ступил на берег, как трое солдат взяли его на прицел. Данек схватился за пистолет, чтобы застрелиться, но оружие не действовало. Тогда Данек снова бросился в воду и попытался забраться под лед. Но немцы вытащили его и отвезли во всетинскую больницу…

Папрскаржа мучила острая боль в загипсованной ноге, особенно в ступне. Пальцы, выступавшие из-под гипса, опухли и покраснели.

Надзиратель привел врача — тоже заключенного. Тот осмотрел ногу и сказал гестаповцу, что ступня под гипсом отморожена. Чтобы освободить ее, рассек на подъеме гипс. Оказалось, что нога загноилась и в этих местах.

— Надо снять гипс и лечить ногу, а потом снова наложить его, — предложил врач.

Но гестаповец только махнул рукой:

— На такое короткое время это ни к чему…

На третьей койке уже сменилось несколько заключенных. Через день приходил гестаповец с врачом-заключенным для контроля. Приказывал Данеку ходить, но он не мог. Но однажды Слава все же попытался встать и, придерживаясь за спинку койки, запрыгал на одной ноге.

— Гут, — обрадовался гестаповец.

Данеку принесли одежду. Когда он оделся, его увели. Уходя, взглядом попрощался с Папрскаржем.

Вскоре со двора, где производились казни, донеслись звуки выстрелов…

Как-то в камеру принесли студента, которому при допросе так повредили позвоночник, что у него отнялись обе ноги. Он был по самый подбородок покрыт гипсовым панцирем. Двигать мог только руками и головой. Жизнь в нем едва теплилась.

В тот же день Папрскаржа положили в нижнем белье на носилки, набросили на него одеяло и понесли по лестнице на первый этаж — на допрос.

— Знаешь Ченду? Кто был на совещании в штабе партизанской бригады на Мартиняке? Был там доктор Кубалак из Рожнова?

Вопросы так и сыпались, но ответы были краткие:

— Незнаком. Не знаю. Я там не был.

После каждого такого ответа гестаповец ударял Папрскаржа ногой. По шее, по голове… Папрскарж потерял сознание и пришел в себя только на койке в камере.

Студента унесли. Немцы решили не возиться с ним. Положили на носилки и понесли во двор.

Он все понял. Помахал Папрскаржу рукой и сказал:

— Прощайте, это на казнь!

В течение дня и ночи Папрскарж оставался в камере один. Странные мысли одолевали его. И поэтому он был рад, когда его перенесли в другую камеру. Там лежал молодой человек с перевязанной головой. Он хрипел и учащенно дышал. Утром его отнесли впокойницкую…

— Ну что, вспомнил? — спросил Папрскаржа гестаповец на втором допросе. — Твой сосед по койке тоже не хотел давать показаний… Ну, начнем сначала: кто был на совещании в штабе партизанской бригады на Мартиняке? Называй всех по именам!

— Я не был ни на каком таком совещании.

— Опять за свое?! Ну ладно!

Над Папрскаржем склонился кто-то в гражданском.

— Это он? — спросил гестаповец.

Папрскарж одновременно с обрушившимся на него ударом понял, кто это. Дворжак!