Карел Рихтер - Совсем другое небо (сборник)

В тот день солнце ко мне было милостивым. С самого утра его лучи заиграли на крыльце, и я, очистив его от снега, сел на ступеньки. Меня так пригрело, что я снял куртку и задремал. Я загасил печку и не затапливал до двух часов дня. Таким образом было сэкономлено целых шесть часов. В случае необходимости дров мне теперь должно хватить еще на шесть часов.

«В случае необходимости?.. Нет, они обязательно мне пригодятся! Да, конечно, так как про меня просто забыли… — Эта мысль вызвала во мне прилив гнева. — Наплевать им на меня, факт! Целый день я не слышал самолета, а погода — как весной. Возьму и спасусь сам. Надо что-то предпринять… Что? Идти? Безумие! Звать на помощь? Не имеет смысла!..»

И вот тут-то меня осенило. Зажечь. Надо что-то зажечь. Необходим столб дыма. Сейчас безветрие: кто-нибудь да увидит. В долине находится деревня. Это должен быть высокий столб густого, черного дыма.

Я забрался в мое убежище, взял матрац, разорвал его на части и зажег. Когда солома разгорелась, я бросил в огонь несколько горстей снега. Дым, черный и едкий, поднимался прямо в небо, но там до самых сумерек так никто и не появился. Даже птицы.

Уставший, полный отчаяния от безнадежного положения, я залез внутрь, к печке. Горизонт посерел, на западе занималась кровавая заря.

— Этого еще мне не хватало, — проговорил я, поняв, что ночью поднимется ветер.

Это был не ветер. Это была метель. Она пришла неожиданно и так затрясла весь дом, будто в него врезался грузовик. Матрац, который я положил к дыре в двери, сразу отлетел в сторону, печка загудела и задымила. Я посмотрел на часы. Время шло к полуночи. Снаружи начался танец белых чертей. Я не чувствовал тепла печки, хотя и прижимался к ней спиной. Печка горела плохо: в трубу то и дело влетал вихрь и гасил пламя. Комната наполнилась дымом. У меня начался кашель, потекли слезы. Сруб продувало со всех сторон…

Однако все это не давало мне возможности уснуть и уменьшало опасность того, что я мог замерзнуть во время сна. Буря была такой сильной, что мне пришлось с ней буквально сражаться. В ту ночь я затапливал раз пять, а утром, когда ветер так же быстро стих, как и начался, я сосредоточенно, будто речь шла бог весть о чем, пересчитал поленья. У меня их осталось пятьдесят штук.

«Днем топить нельзя», — решил я, так как надеялся, что опять будет светить солнце, но бледный рассвет перечеркнул все мои ожидания. Вслед за бурей пришел теплый фронт. Повалил сырой снег. Он падал на исхлестанную бурей землю большими хлопьями. Неожиданно они стали превращаться в птиц, комаров, летающие платки…

Я заморгал, но спустя минуту это состояние вновь вернулось. Я понимал, что все это галлюцинации, и в то же время чувствовал, как все вокруг меня заколебалось, завертелось и начало куда-то пропадать.

Голод? Упадок сил? Нет, не может быть. Я открыл глаза и стиснул зубы. За это время я так сильно ослабел, что даже удивился, как быстро я поддаюсь. Я посмотрел в печку. В ней еще горел огонь. Я быстро поставил на плиту ведро со снегом, потом настругал туда коры с поленьев и добавил еще несколько горстей соломы. Мне невольно подумалось, что с этого месива» желудок мой вывернет наизнанку, но через некоторое время смесь начала пахнуть, и, как мне показалось, даже приятно. Когда она вскипела, я попробовал ее пить, но тут же вскрикнул от отвращения, а те несколько глотков густого варева, которые я проглотил, сразу же вылетели обратно. Мне стало плохо, я дрожал и стонал.

Я вылил эту противную кашу и вылез наружу, на свежий воздух. Там я сделал несколько глубоких вдохов и прополоскал рот снегом. Теперь я начал осознавать свое положение. Желудок мой судорожно сжимался. Мне хотелось лечь, закрыть глаза и ни о чем не думать. Увидев, что на руки мне нападало много свежего снега, я с трудом поднялся. Рядом с крыльцом намело высокий сугроб, который доставал мне до плеча. Я решил его разбросать. Медленно сходил в дом за лопатой и начал бросать снег. При каждом броске я едва удерживался на ногах. Мышцы рук болели, но потом работа потихонечку пошла. Размеренно откидывая большие легкие куски свежего снега, я совсем не заметил, как поземка ушла за леса и ветер разорвал тучи.

Неожиданно выглянуло яркое солнце. Я взглянул на часы — одиннадцать. Я прикинул, что являюсь без вести пропавшим уже почти сорок часов. До вечера меня должны найти. Обязательно! Я хотел только одного — побыстрее покончить с этой идиотской историей. Мне было все равно, будут ли меня наказывать и расследовать причину катапультирования. Я даже подумал о том, что мне могут запретить летать. Это было бы самое страшное наказание… В ту же минуту я мыслил только о том, чтобы услышать человеческий голос, лай собаки или гул самолета, увидеть, как «миг» машет крылом и стреляет в моем направлении ракетой, давая понять, что пилот меня видит. Мне хотелось только одного — чтобы меня кто-нибудь спас.