Карел Рихтер - Совсем другое небо (сборник)

Я сел на пол, перевернул спичку и чиркнул ею о коробок. Раздался сухой треск — и спичка загорелась. Я громко засмеялся от радости, будто нашел клад. Собственно, это и был клад. «Как только выпутаюсь из этой истории — а я в этом ни минуты не сомневался, — то расскажу всем, какое грандиозное открытие этот обыкновенный кусочек дерева, покрытый серой…» Я снова чиркнул, и приятное тепло пахнуло мне в лицо. Потом встал и открыл ближайшее к двери окошко. В помещение проник мутный холодный свет. Я начал осматриваться. У стен в два яруса стояли железные армейские кровати, на которых лежали соломенные матрацы без одеял. Посреди помещения красовался длинный дубовый стол, а сзади, в углу, находилась печка — первый предмет, который я увидел и который вселил в меня надежду. Около нее стояло эмалированное ведро. Я нашел в нем кучу старых газет. Вдоль стены по направлению к двери тянулся штабель дров.

— Какая же добрая душа это сделала? — проговорил я и вздохнул с облегчением.

Теперь сложившаяся ситуация уже не представлялась мне такой угрожающей. Я уже думал о том, что для современной цивилизации с ее техническими средствами спасти человека — сущая чепуха. Я посмотрел на шкаф, надеясь найти в нем консервы, сахар и чай, но ничего подобного там не оказалось. Видимо, лесорубы не оставляли здесь никаких продуктов.

В моей ситуации, однако, и то, что я обнаружил, значило очень много. У меня была крыша над головой! «Чтобы утолить жажду, подогрею в ведре снег, а голод как-нибудь выдержу… — думал я. — Сколько дней человек может прожить без еды? Три? Неделю? Меня завтра же найдут, а может, уже и сегодня…»

Я вернулся к окну. Солнце, большое и оранжевое, постепенно угасало, но было еще достаточно времени, чтобы что-нибудь предпринять для моего спасения.

Меня передернуло от холода. Это была первая его атака, суровая и жестокая, пронизывающая, как острая боль. Зубы мои застучали, и я долго не мог унять эту противную дрожь.

«Надо затопить!» — решил я и сделал это быстро, но так же быстро понял, что печка не даст много тепла, что она предназначена только для приготовления пищи, а не для обогрева. Когда я еще раз открыл скрипучую дверку, чтобы положить в топку высохшие белые поленья, вдали послышался шум авиационного мотора. Я вскочил на ноги и быстро пролез сквозь дыру в двери. Далеко от меня над бесконечным лесом двигалась черная точка. Она то опускалась, то поднималась, поворачивала то вправо, то влево, а потом, описав большую дугу, стала приближаться. Я быстро возвратился в дом и вытащил из печки самое большое горящее полено. Присыпав его немного снегом, чтобы было больше дыму, я стал размахивать этой чадящей дубинкой в надежде, что пилот, удаленный отсюда на пять-шесть километров, все-таки увидит меня.

Это было бессмысленно. Я бросил горящее полено на землю, принес дров потоньше и горсть соломы, а когда они загорелись, вновь посыпал их снегом. Дым получился густой, серый. Он поднимался почти вертикально, так как ветер в это время стих.

Самолет гудел далеко от меня, а когда он по широкой дуге начал вновь приближаться, я опять протиснулся сквозь дыру в помещение и набил в печку соломы, чтобы как-то заглушить огонь и вызвать дым. В лицо мне ударило едкое облако, но через мгновение огонь разгорелся еще сильнее.

Все напрасно. Я опять выскочил наружу, и, когда «миг» летел по направлению ко мне и сделал крен, так что пилот мог бы меня увидеть, я чиркнул спичкой и сунул ее в открытую коробку, где лежали остальные спички. В моей руке с шипением вспыхнул маленький фейерверк и, прежде чем я успел бросить его вверх, погас.

«Вот идиот, что я делаю? Но почему этот болван летает только над лесом? Неужели он надеется в этих сумерках сквозь заснеженные верхушки елей увидеть парашют? Для этого он должен быть разве что оранжевым!..» — сердито раздумывал я.

— Лети сюда! Сюда! — заорал я во всю мощь своих легких, но «миг» уже стал набирать высоту, и через несколько секунд шум от его двигателя затих. Пилот, видимо, уже не хотел рисковать, летая в сгущавшихся сумерках на малой высоте, а может, получил приказ от руководителя полетов вернуться назад.

Руководитель! Я мысленно представил себе насупленное лицо командира эскадрильи, его пунцовые щеки, льняные волосы и холодные глаза. Он жил со мной в одном доме и в домашней обстановке относился ко мне по-дружески, но на аэродроме вел себя иначе. Да… Влетит мне за это. Почему я об этом не сообщил, не передал координаты — вырубка со срубом?.. Если б этот дурень не летал только над деревьями, он мог бы меня увидеть, должен был бы меня увидеть.