Виктор Муратов - Перевал

— Не гони так, — тяжело дыша, попросил Кореновский. — Не к теще на блины торопимся.

— Командарм ждет.

— Военный трибунал нас ждет, Андрей.

— Да не каркай ты!

— Наивная голова, думаешь, нас орденами наградят за самовольный отход от Маныча? Призовут к ответу.

— Ответим, Евдоким. Только я сейчас думаю не о том, что будет с нами. Что с дивизией будет, с полком Ратникова, с людьми, которых оставляем? Вот о чем думаю. И еще… Как стыдно смотреть людям в глаза, когда бросаем их. Вот этому дядьке Семену, например.

— Этот дед только о себе печется, — проговорил ехавший рядом лейтенант Осокин. — Лишь бы хату его не тронули… Паскуда!

— Геннадий! — одернул лейтенанта Севидов. Некоторое время ехали молча. Слышен был только хруст сухих кукурузных стеблей да похрапывание уставших лошадей. — Печется, конечно. А что делать, если мы с тобой о нем плохо печемся… — Генерал Севидов шумно вздохнул и пришпорил коня.

В один из знойных августовских дней сорок второго года к полуразрушенному вокзалу Ростова-на-Дону подошел пассажирский поезд — всего несколько комфортабельных вагонов. Спереди и сзади необычного состава были прицеплены открытые платформы, на которых разместились крупнокалиберные зенитные пулеметы.

Едва поезд остановился, к вагонам поспешили встречающие генералы и офицеры. В дверях вагона появился генерал Эрнст Кестринг — инспектор кавказских вспомогательных войск. Он щурил на солнце маленькие глазки, и от этого все его лицо, с выдвинутыми вперед скулами, было покрыто мелкими морщинками. Кестрингу, учтиво кланяясь, подал руку доктор Берк.

Вслед за Кестрингом из вагона вышли человек пятнадцать сопровождающих инспектора чинов. Среди них следовал его адъютант оберштурмбанфюрер Рудольф фон Штауфендорф. Рядом важно вышагивали имперский комиссар Кавказа штабслейтер Арно Шикеданц и князь Александр Николадзе. Доктор Берк сразу узнал своего старого знакомого. Они приветливо обменялись поклонами.

Приехавшие и встречающие не торопясь направились к зданию вокзала, где в единственном уцелевшем зале был накрыт стол для легкого завтрака.

Зал ожидания был наспех подготовлен к приему этих высоких персон. Мраморный пол только что вымыли, он блестел и распространял влажную прохладу. Высокий сводчатый потолок, разрисованный масляными красками, попытались забелить, но сквозь мел довольно четко проступала роспись — могучий кузнец с молотом, пышногрудая колхозница с огромным снопом, Спасская башня Кремля с круглыми часами, на которых стрелки показывали половину пятого, и звезда на башне, отливающая рубиновым светом. Странно все это было видеть, когда со стен свешивались фашистские флаги.

Огромный стол был уставлен бутылками с водой и пивом, возле пепельниц — сигареты и спички. Сопровождающие высоких чинов адъютанты успели разложить на столе альбомы большого формата. Это был справочник-путеводитель для группы армий «А». На обложке стоял гриф «Hyp фюр ден Динстгебраух» — «Только для служебного пользования».

Доктор Берк с любопытством стал рассматривать справочник. Когда успели напечатать? Месяц назад, когда он был еще в Берлине, этого путеводителя не было.

Справочник был снабжен множеством иллюстраций и карт. На первом листе — карта с жирными черными стрелками: Ростов — Калмыкия — 600 километров; Ейск — Баку — 1100 километров. На последнем листе — план города Баку, расцвеченный двумя красками: фиолетовой — нефтяные промыслы, нефтеперегонные заводы, красной — машиностроительные заводы, переходящие в собственность Германии.

Генерал Эрнст Кестринг не торопился начинать это короткое совещание, давая время офицерам и представителям гражданской администрации ознакомиться с путеводителем. А тем временем Кестринг потягивал пиво и тихо переговаривался с сидящим рядом Арно Шикеданцем.

Доктор Берк смотрел на карту Кавказа, испещренную стрелами, и вспоминал восемнадцатый год. Четверть века назад он, скромный чиновник германской дипломатической миссии в Тифлисе, видел карту с такими же стрелами. Но тогда стрелы сходились в Баку. Теперь эти стрелы проходят дальше — через Баку, Багдад, соединяются со стрелами, обозначающими продвижение Роммеля по Северной Африке, и устремляются в Индию.

Тогда, в восемнадцатом году, в соответствии с соглашением, подписанным генералом фон Крессенштейном с меньшевистским правительством Грузии, все коммуникации передавались в руки немцев. Немецкие промышленники получили право на эксплуатацию природных богатств Грузии. Немцы здорово поработали. Они сжигали грузинские села, расстреливали рабочих и крестьян за отказ вносить контрибуцию. Немецкие аэропланы в целях устрашения грузин сбрасывали бомбы на горные аулы. Может быть, напрасно применяли столь строгие меры к населению? Все это лишь обозлило грузин и помешало Германии укрепиться на Кавказе. Как-то теперь сложится судьба германской армии на Кавказе? Войска Буденного прижаты к морю и к горам. Много видели на своем веку горы Кавказа: полчища персидского шаха и Александра Македонского, нашествия арабов и татаро-монголов, турок и англичан. Все они в конце концов убирались с Кавказских гор. С немецкими солдатами этого не произойдет. Не должно произойти.