Виктор Муратов: Перевал

— Сдай, Шалва, назад, пропусти их. Раз сам фельдмаршал Суворов приказывает не задерживать пленных, надо подчиняться, — сказал Севидов.

Шавлухашвили отвел «виллис» на небольшую площадку, освободив дорогу. Пленные шагали бодро, торопясь проскочить узкое место дороги. На их лицах не было уныния. Некоторые, глядя на генерала, заискивающе улыбались, как бы извинялись за вынужденную задержку штабной машины.

— Хлипкое войско, — глядя на вереницу пленных, сказал Кореновский. — Какие общие интересы могут быть у этих одураченных, запуганных солдат и у Гитлера?

— Ты прав, Евдоким, начинает трещать фашистский блок, — швыряя докуренную папиросу в реку, согласился Севидов. — Ну, поехали, Шалва.

Машина двинулась дальше. Некоторое время Севидов и Кореновский молчали.

Глядя на мрачные следы боя, Севидов проговорил:

— Хватит, господин Хофер, пора и честь знать…

— Да, — согласился комиссар. — Надолго Хофер запомнит Лесную Щель. Ведь половину дивизии оставил в теснине. — И внезапно спросил: — А все же признайся, Андрей, неспокойно было на душе перед боем?

— Риск все-таки был огромный. Мы выиграли бой в Лесной Щели потому, что для генерала Хофера наш замысел оказался неожиданным. А если бы он разгадал?

— Если бы да кабы! Что стоит замысел, который разгадывает противник? Хофер никак не мог предположить, что мы бросим все силы в теснину, ослабив при этом фланги. А главное, Евдоким, я надеялся на людей. Бойцы четко выполнили наш замысел. Я верил в людей, как и они верили в меня. И дай нам бог, Евдоким, такой взаимной веры. С нашими людьми любые испытания выдюжим.

— Смотри, — указал Кореновский в небо.

Из-за близкой вершины выплыл орел. Он парил над притихшими горами, величаво распластав крылья.

Что там? (нем.)

Стой! Кто там идет? (нем.)

Энциан — горечавка — растение, встречающееся преимущественно на горных лугах.

Спать (нем.).

Ярлыга — длинная пастушечья палка.

Воллаги — друзья.

Быстрее, быстрее, русская свинья! (нем.)

Ладно, ладно! На повозку — и домой (рум.)