Виктор Муратов - Перевал

Оторванный от друзей, Борис чувствовал себя беспомощным и обреченным. Так продолжалось несколько дней. Но однажды Дерибасу все же удалось проникнуть в барак.

Петр, как всегда, выглядел беззаботным и веселым. Раздав больным баланду, он, улучив момент, когда все принялись выхлебывать из котелков мутную жижу, отвел Бориса в сторону.

— Тебе приказано войти в доверие к Кутипову. Больше ни о чем меня не расспрашивай, — шепнул Дерибас.

— Но мне уже не верят, — проговорил Борис, вспоминая недавнюю стычку с Кутиповым.

— Ничего. Чем дороже продашь себя, тем больше доверять будут. Я их знаю. — И, выхватив из рук Бориса пустой котелок, крикнул на весь барак: — А ну, архаровцы, пошевеливайся!

Борис Севидов ничего не понимал. Войти в доверие к Кутипову — значит дать согласие на сотрудничество с немцами. Чей приказ передает Дерибас? Что значит это: «Ни о чем меня не расспрашивай». Неужели провокация? Но к чему? Расстрелять они могут и без всякой провокации. Выжать согласие, а потом растрезвонить по всему фронту о том, что командир Красной Армии, брат генерала, сотрудничает с немцами? Растрезвонить могут и сейчас, без его согласия: методов фальшивой пропаганды им не занимать. Тогда что? Видимо, надо рисковать…

На следующий день Бориса вызвали к начальнику лазарета. В кабинете Ланге сидел тучный господин в коричневом полувоенном костюме. Пухлой ладошкой господин потирал крупную лысую голову и с любопытством поглядывал на Бориса маленькими голубыми глазками. Борис узнал в господине отца Клауса — доктора Берка, который приезжал в тридцать девятом году в аул Кич на столетний юбилей Чокки Залиханова.

— Да-а… — покачал головой Берк. — Лагерь военнопленных не альпинистский лагерь. В вас трудно узнать бывалого спортсмена. Я вас запомнил крепким и веселым парнем. Не скрою, в прошлом в душе желал, чтобы мой Клаус был таким же…

— Что вам от меня надо? — хмуро перебил Борис.

— Для начала прочтите вот этот документ. — Доктор Берк достал из кармана френча сложенный листок. На нем типографским шрифтом был напечатан приговор военного трибунала Закавказского фронта. В параграфе о привлечении к высшей мере наказания значилась и фамилия старшего лейтенанта Севидова, она была подчеркнута жирной чертой.

— Явная фальшивка, — усмехнулся Борис, возвращая Берку листок. — К тому же шитая белыми нитками.

— Напрасно сомневаетесь, господин Севидов. — Берк отвел руку Бориса. — Приговор можете оставить при себе. Скоро убедитесь в его подлинности. И еще должен сказать, что генерал Севидов осведомлен о вашей службе в штабе национальных формирований при группе армий «А».

— Еще одна чушь.

— А вот еще одна, как вы говорите, чушь, — вмешался в разговор майор Ланге. Он достал из ящика стола фотокарточку и протянул Борису. — Узнаете?

Борис увидел на фотокарточке себя, стоящего в обнимку с Клаусом Берком. Оба они были в форме альпийских стрелков «Эдельвейс», оба приветливо улыбались. На заднем плане были видны низкие строения альпинистского лагеря «Рот-фронт» и контуры близких гор. Борис похолодел. Он догадывался, откуда появилась у немцев эта фальшивка. Так, обнявшись, они фотографировались после памятного восхождения на Хотю-Тау. Они фотографировались группой, и все были одеты в альпинистскую форму. Гитлеровцы искусно обработали фотокарточку. Они отрезали остальных альпинистов, увеличили портреты Бориса и Клауса и «одели» их в форму альпийских стрелков. Это была наглая, но чисто сработанная фальшивка.

— Видите, как все просто, — проговорил Ланге и, довольный произведенным эффектом, спрятал фотографию в стол.

Борис стоял бледный, ощущая внутреннюю дрожь, и не находил слов.

Видя его состояние, доктор Берк протянул сигарету и назидательно проговорил:

— Если вы думаете, что наша специальная пропаганда на фронте бездействует, то глубоко ошибаетесь, господин Севидов. Кстати, вы напрасно отказались подняться на Эльбрус вместе с Клаусом. Командование высоко оценило подвиг немецких альпинистов. Они все награждены орденами. Могли бы и вы…

— Эльбрус — территория моей страны, — ответил Борис, — и мне небезразлично, чей флаг на нем развевается.

— Что ж, резонный ответ. Однако флаг на Эльбрус водружен и без вашей помощи. Но горная война Кавказом не кончается. Германскую армию ждут Гиндукуш, Гималаи. Одни эти названия должны тронуть сердце альпиниста. Вы опять сможете вместе с Клаусом, как до войны, ходить в одной… как это… в одной веревке.