Виктор Носатов - Фарьябский дневник. Дни и ночи Афгана

— Давай потихоньку, — приказал он водителю. Чихнув бензиновой гарью, бронетранспортер медленно тронулся с места. Веревка натянулась, увлекая за машиной этот средневековый плуг. Проделав борозду, в сотню метров, Сергей остановил машину, и спрыгнул на землю. Взял встревоженные плугом комочки красноватой земли и вдохнул в себя ее аромат. Удивительно, но пахла она, так же как и на огороде в пригороде Алма-Аты, где Сергей родился и сызмальства был приучен к нелегкому земледельческому труду. Хоть уж скоро пятнадцать лет, как надел он сначала курсантские, а затем и офицерские погоны, его нет-нет, да и потянуло к земле.

Если отпуск приходился на весну или лето, Сергей обязательно ехал домой, чтобы хоть на огороде покопаться. Прикосновение к земле афганской, а может быть дурманящий дух, который от нее шел, навеяли нестерпимое, какое-то пращурское желание пахать.

Капитан подошел к дехканину, который, цепко держась за ручки сохи, широко расставив ноги, стоял в ожидании. Жестом показал, что хочет пройтись за сохой. Дехканин отрицательно замотал головой и что-то залопотал.

— Он говорит, что эта соха досталась ему от отца, что это самое дорогое, что у него есть. Он боится, что вы ненароком сломаете ее, и он умрет с голоду, — спрыгнув с брони, перевел Усманходжаев.

— Скажи, что я с детства научен этой работе.

Сержант перевел.

Дехканин недоверчиво посмотрел на капитана, видимо продумав, что тот шутит, и что-то быстро начал говорить.

— Он говорит, что у них в кишлаке только один дехканин стал выдающимся и уважаемым человеком — духанщиком, да и то потому, что нашел на своем поле клад.

— Скажи ему, что скоро и у них каждый дехканин сможет не только офицером стать, но и целым государством руководить.

Ошарашенный словами переводчика, крестьянин отошел от сохи, с трудом «переваривая» услышанное. Капитан, засучив рукава, схватился мертвой хваткой за отполированные многими ладонями ручки и крикнул:

— Н-н-о-о-о-о! Поехали, — бронетранспортер грозно рявкнув, медленно покатил вперед.

Первая борозда растянулась почти на километр и уперлась в изгиб глубокого арыка. Машина развернулась и поехала обратно.

С непривычки ломило руки и поясницу, но Царевский был доволен собой. Он проложил свою самую длинную в жизни борозду здесь, на Афганской земле, и поэтому сегодня, сейчас она стала для него, советского офицера, родной.

Дехкане шумно обсуждали его неимоверный в их глазах поступок. Он заметил, что теперь они смотрели на него без страха, недоуменно и в то же время почтительно.

— Товарищ капитан, — оторвал Сергея от нахлынувших мыслей Ермаков, — у них там еще две сохи есть. А что, если и их привязать. Получится трехлемешный плуг. Только укреплять их нужно уступом.

— Иди, иди новатор ты наш, — улыбнулся Сергей.

Вместе с переводчиком солдат уговорил дехкан на эксперимент, и когда сохи были закреплены так, как он хотел, боец закинул автомат за спину, засучил по локоть рукава гимнастерки и, став в борозду, крикнул, улыбаясь во весь рот:

— Пошли, залетные, — машина, крякнув от натуги, не спеша, зашуршал по полю шинами.

Сергей не заметил, как быстро пролетело время. Немного передохнув, он вновь стал за соху. Сделав полный круг, передал соху хозяину. А сам стоял в окружении крестьян и с помощью Усманходжаева пытался объяснить им, что такое его Родина. К обеду начал накрапывать дождь и Царевский, боясь, что скоро хлынет ливень и развезет все и вся, приказал поставить машину в капонир. К этому времени огромное поле между позициями ММГ и кишлаком было вспахано.

К Сергею снова подошли два старика и тот, что со шрамом, снова протянул ему пачку денег. Но, как и в предыдущий раз, Сергей решительно от них отказался.

— Усманходжаев, скажи им, что мы помогали крестьянам бесплатно. Это им наш «бакшиш».

Услышав слово «бакшиш» старики заулыбались. Мулла подозвал к себе одного из крестьян, показал на отару, пасущуюся невдалеке, и что-то властным голосом сказал. Тот стремглав бросился выполнять распоряжение, и вскоре уже волок упирающегося барана.

— Это подарок вам от всего кишлака, — перевел сержант.

— Ну и здоровенный, — уже от себя радостно добавил он.

— Это нам кстати. Давно без свежего мяса сидим, — удовлетворенно сказал офицер, мысленно взвешивая животину.

— На ужин хватит и то ладно, подумал он.

— Ташакур, ташакур рафик, — сказал Сергей и в знак благодарности, так же как и белобородые, приложил правую руку к груди и наклонил голову.