Тамара Сычева - По зову сердца

— Внимание! — передал хриплым басом мою команду Анисин другому расчету.

«Ну, — мелькнуло в голове, — этот день будет испытанием не только для них, но и для меня, их командира. Я тоже первый раз командую боем».

Наводчики Горбач и Дробот, припав к панораме, не отрывали глаз от лощины, откуда доносился рокот моторов. Из-за бугорка сначала показались гусеницы, потом башни. Не успела я подать команду, как со всех сторон открылась пальба. Выстрелил и Дробот. Пушка отскочила и ударила его в плечо с такой силой, что он чуть не свалился. Один танк, кем-то подбитый, уже дымился, наружу вырывалось багровое пламя. Другой, обходя подбитый, продвигался по бугру. Вот он резко повернул и двинулся на нашу огневую.

Выстрел раздавался за выстрелом, но снаряды наших 45-миллиметровых пушек не пробивали лобовую броню фашистских махин, и те шли прямо на нас.

— Гранаты! — крикнула я на ухо Дроботу.

Тот схватил связку гранат, вскочил на бруствер, залег и, размахнувшись, бросил ее под гусеницы. Раздался оглушительный взрыв, танк вздрогнул, завертелся на месте. Третий танк проскочил мимо меня и пошел на второе орудие наводчика Горбача. Около него взметнулась огромная фигура Анисина с зажатой в руке противотанковой гранатой. Догнав танк, помкомвзвода с силой забросил гранату в моторную часть. Вначале ничего нельзя было рассмотреть, потом сквозь пелену дыма пробился язык пламени, — танк горел.

Четвертый танк развернулся и скрылся за бугорком, оставив за собой облако пыли.

— По местам! — скомандовала я.

Все бросились к пушкам. Оглушительные выстрелы следовали один за другим. Наводчик Горбач был тяжело ранен, санитары отнесли его на носилках в санчасть.

Атака гитлеровцев захлебнулась, но позиции свои на нашем берегу они закрепили…

В эту ночь во время полного затишья, предвещающего ожесточенное наступление врага, на правом фланге в густых зарослях кукурузы застрочил пулемет, посылая на нашу передовую цепь трассирующих пуль. Не умолкая простреливал он местность целый день. К пушкам на огневую нельзя было подойти. Ранило бойца из нашего взвода, когда он поправлял маскировку на пушке.

Мы с комбатом решили посоветоваться с командиром стрелковой роты, занявшей оборону перед нашими пушками.

— Вы пошлите людей снять пулемет. Мы огонь открыть сейчас не можем, нельзя себя демаскировать. Атаки отбивать придется с этих позиций, — сказал наш комбат.

— А у меня двенадцать человек в роте, — развел руками командир-пехотинец. — Я не могу рисковать людьми. На случай боя у меня нет бойцов. Пусть себе строчит, — махнул он рукой и спрыгнул в траншею.

— Пехотинцам что — они ходят себе по ходам сообщения, — задумчиво посмотрел вслед ушедшему лейтенанту комбат. — А вот нам труднее с пушками. Если начнется бой, то и к орудию никто не подступится, всех положит…

Не успел комбат договорить, как опять затрещал пулемет, позади нас в землю вонзились пули.

— Вот видишь? — как бы с упреком взглянул на меня комбат и решительно сказал, направляясь к НП: — Нет, сегодня ночью пулемет надо снять, другого выхода нет.

Весь остаток дня я с наблюдательного пункта внимательно просматривала в стереотрубу место расположения пулемета противника и засекла эту одинокую огневую точку на правом фланге.

Когда стемнело, я пришла во взвод и, внимательно посмотрев на людей, спросила:

— Кто пойдет со мной снять пулемет? Иначе в бою мы и головы не поднимем.

— Я пойду, — громко сказал Дробот, заложив руки в карманы и нервно передернув худыми плечами.

— Я тоже пойду, — глухим басом протянул Анисин.

Послышались голоса и других бойцов, изъявивших желание идти с нами.

— Мне нужно два человека… Пойдут Дробот и Анисин.

Отозвав их, объяснила задачу каждому.

— Побольше гранат, — уходя, предупредила я.

«Сейчас я вам покажу, что значит «баба». Ведь им это впервые!» — торжествовала я в глубине души.

Вооружившись гранатами и одним автоматом, мы, перейдя нашу линию обороны, поползли по направлению засеченного днем пулемета.

На темном небе ярко мерцали звезды, где-то в стороне уходили в небо, освещая левый фланг, фашистские осветительные ракеты.

Мы торопились, чтобы успеть вернуться до восхода луны, и ползли быстро, без остановок. Впереди в сухом, сожженном солнцем ковыле легко извивалось худое, гибкое тело Дробота. По его следу, пыхтя, с трудом преодолевая бугры и кочки, полз Анисин.

Внезапно совсем близко, где пролегала желтая полоса кукурузного поля, резко застрочил пулемет. Пули с визгом пролетели рядом с нами. У меня сильнее заколотилось сердце.