Анатолий Сурцуков - Эскадрилья наносит удар

К этой метаморфозе невозможно привыкнуть…

Наконец самолеты улетели. Оглянувшись, Саня попытался оценить результаты авианалета.

Воронки зияли повсюду, квадрат был вроде хорошо обработан, однако трупов боевиков он не обнаружил. Значит, они хорошо умеют укрываться, вовремя…

Постепенно пыль улеглась, боевики, как тараканы, повылезали из щелей. Озабоченно оглядываясь, они на своем гортанном наречии обсуждали только что пережитый налет.

Подошел милицейский «уазик» с отгороженной сеткой задней кабиной, «обезьянником».

Всех троих пленников затолкали внутрь. Посмурнели они опять. Куда везут — на расстрел? Зачем тогда везти, можно и тут, за околицей, кокнуть. Значит, допрашивать будут где-то. Неизвестно, куда повезут и сколько времени займет путь. Надо успеть, пользуясь тем, что они опять вместе, еще раз уточнить основную версию, чтобы в одну дуду на допросе дуть. Жуков только сейчас смог рассмотреть разведчика-спецназовца подробней. Паренек небольшого роста со смуглым лицом восточного типа, похожий больше на казаха, чем на русского. Свое имя назвать отказался, сообщил только позывной, под которым работал: «Василек».

Ну и черт с тобой, подумал Саня, может, и рано еще откровенничать. Главное — общей линии придерживаться, а на это вроде бы спецназер согласен.

«Уазик» отчаянно штормило на кочках. Толя Могутнов при этом стонал и чертыхался, придерживая руку, у самого Санька застрявшая в бицепсе пуля тоже постоянно причиняла боль.

Пошли вторые сутки с тех пор, когда они что-то ели. Но голод и жажда отступили куда-то далеко под воздействием пережитого. Да что еще придется пережить, кто знает. Сковывал работу мозга постоянный страх смерти, ведь могли убить просто так в любой момент. Теперь Саня хорошо понимал значение поговорки про мышь, которой постоянно показывают кота. Сейчас он, да и его товарищи по несчастью представляли из себя эту мышь. Каждый по отдельности.

Наконец тряска прекратилась. Машина, скрипнув тормозами, остановилась у какого-то дома. Перед въездом в поселок Саня успел разглядеть табличку — «Борзой». Ага, вот, значит, куда нас привезли. С лязгом открылась дверца, и смуглый бородач жестом дал команду выйти. Неподалеку от дома стоял сарай, куда их впихнули, не позаботившись снять веревки с рук. Не успели глаза привыкнуть к темноте, как Жукова поволокли на допрос. Когда завели в комнату, то, присмотревшись к тускло освещенному одной лампочкой пространству, Саня обнаружил, что за столом сидели двое мужчин. Они молчали, пристально рассматривая его. Тогда и Жуков постарался получше рассмотреть их. Первого он узнал сразу. Это был давешний главарь. Лет сорока, худощавого телосложения, одетый в камуфляж и ботинки с высокими берцами. Смуглое лицо, покрытое темно-русой щетиной. Скулы узкие, нос с горбинкой. Глаза темные, глубоко запавшие. Взгляд злобный, волчий. Скрипучим голосом, почти без акцента, он произнес: «Я — полковник армии Ичкерии Темирбулатов. А ты кто?» Саня похолодел. Так вот откуда это лицо показалось знакомым! Это же Тракторист, полевой командир, известный своей жестокостью!

Жуков вспомнил трофейную видеозапись, где тот перед объективом, бравируя напускным спокойствием, лично в упор из пистолета расстреливал безоружных пленных, приговаривая, что так они будут поступать со всеми неверными, пришедшими на их землю. Десятки похищений людей, организованных им лично, значились в ориентировке. Множество рейдов, засад, нападений, во главе которых стоял этот матерый бандит, привели к гибели сотен наших военнослужащих и милиционеров, представителей местной власти. «У него же руки не то что по локоть, по горло в крови, — подумал Саня. — Ну, вот тебе и конец пришел, сейчас одно неверно сказанное слово может путевочку на тот свет организовать».

«Ну, что молчишь?» — спросил второй бандит, чуть подавшись вперед. Это дало возможность под тусклым светом лампочки разглядеть и его. Худощавый, плешивый, с жидкой бороденкой, он всем своим видом и манерой судорожно двигаться напоминал облезлую крысу. Мгновенно поднялась внутри волна брезгливости к этому противному существу, сидящему напротив. Страха он не вызывал, только ощущение дискомфорта, какое испытываешь, видя змею или другого малосимпатичного гада. Однако именно этот вурдалак, как потом оказалось, был начальником контрразведки боевиков. Ему, видать, и поручили вести допрос «с пристрастием», пытаясь поймать на несоответствии показаний.