В. Подзимек - На всю жизнь (повести)

— Мне отдать распоряжение, чтобы дивизион приступил к сборам?.. — Ридл решил проверить свое предположение, но тут же осознал, насколько бессмыслен его вопрос. Такие мероприятия, как учение, не готовятся в один-два дня. В дивизионе давно все было бы вверх ногами, и Менгарт уже замучил бы всех — от рядового солдата до своего заместителя.

— Вы сказали, что у вас все собрано, — напомнил Гинеку командир, и по тому, как он это сказал, сразу стало ясно, что доверительный тон исчерпан. — Вряд ли есть необходимость объяснять, что такое низко летящие цели, откуда они могут к нам пожаловать, в чем заключается их опасность. Не будем также убеждать друг друга, что с помощью техники, имеющейся в Настоящее время в нашем распоряжении, такие цели возможно обнаруживать и уничтожать. Противник создает все более эффективные и мобильные средства нападения, поэтому мы не можем допустить, чтобы они угрожали нам. Это вынуждает нас строить новые комплексы и системы обороны. Они уже существуют. В Советской Армии. Необходимо в самое короткое время развернуть их в наших войсках.

Гинек замер. Он понял, что скрывается за словами командира, и догадывался, о чем тот будет говорить дальше. Создание в войсках новой оборонительной системы предполагает, что кто-то должен в совершенстве владеть новой техникой.

— Политотдел одобрил предложение, — ознакомил Сойка Менгарта со свежей информацией.

Инженер дивизиона испытующе посмотрел на командира. Подполковник не понял, что именно Гинек хочет сказать своим взглядом. Меигарту пришло в голову, что он снова несправедлив к капитану. Вспомнил, о чем вслух говорил весь Борек… Может быть, Ридл меньше всего думает сейчас о служебном продвижении. Но… квартиру он ему не сделает. Даже ему, своему заместителю, у которого жена живет где-то в Словакии, а сам он здесь перебивается, не имея ни кола ни двора. Или, во всяком случае, жил так до недавнего времени. Менгарт с минуту размышлял, не стоит ли одним махом обсудить здесь и личные проблемы Ридла. Видя нахмуренный лоб Сойки, он предположил, что его заместитель по политической части, очевидно, раздумывает над тем же. Однако он понимал, что перед ним сидит впечатлительный, интеллигентный человек, которому достаточно только намекнуть, чтобы злополучный семейный треугольник превратился в прямую. Поэтому он сказал:

— Даю вам три дня отпуска. На устройство личных дел, — подчеркнул он, имея в виду, что в пятницу капитан должен сообщить ему, что сделано. Но потом он вспомнил, что приказы военнослужащему отдаются не в такой форме.

— В пятницу доложите мне о своем прибытии и тогда получите дальнейшие указания, — чеканя слова, проговорил он и скорее для себя добавил: — Речь идет о слишком важном деле, мы должны подчинить ему все. — Сказав это, он встал, давая понять, что разговор закончен, и добавил в заключение: — Не забудьте приложить к рапорту заявление о денежном пособии. Замещать вас будет в дальнейшем капитан Главка.

— Есть, — встал но стойке «смирно» Ридл.

Командир окинул взглядом инженера дивизиона:

— Можете идти. Да, обращаю ваше внимание на то, что построение не место для развлечений. Сегодня я все видел…

«Снова стал Сосулькой», — подумал Гинек, выйдя за дверь. Посмотрев на часы, он направился к комнате начальника группы по эксплуатации.

Наступило время обеда.

Будильник звенел на весь дом, но Шарка Мартинова игнорировала его. Она поглубже уткнулась головой в подушку, не понимая, почему Гинек никак не просыпается, хотя этот ужасный механизм все трезвонит и трезвонит. Но вставать первой Шарка и не думала. Ей пришло в голову, что Гинек вернулся очень поздно и крепко спит. Она пошарила рукой рядом с собой, но никого не обнаружила.

Открыв глаза, Шарка посмотрела на другую половину их просторной кровати с подушкой в цветастой наволочке и одеялом. Постель осталась нетронутой, такой же, какой она была с вечера.

Будильник обессилел и замолчал. Испытывая чувство досады, Шарка встала. Наверное, она никогда не примирится с тем, что муж ее не бывает дома по ночам и пропадает неизвестно где. А Гинек уходил часто, причем спрашивать его о чем-нибудь было бесполезно. Его даже вызвали с празднования ее двадцатипятилетия. Какая же жена к такому привыкнет?

«Но Гинек не твой муж».

А что изменится, если он станет им?

В ванной, в качестве которой служил закуток с умывальником и душем с гибким шлангом, отделенный игелитовой пленкой от кухни, едва вмещавшей стол и два стула, она сняла ночную рубашку. Из зеркала на нее смотрело побледневшее усталое лицо. Прозрачности кожи не скрыл даже загар. Каким щедрым было черноморское солнце! Какая это была красота! Палуба с удобными лежаками, бассейн с морской водой, сказочные вечера под темным южным небом. И Гинеку не надо было никуда исчезать. Не было посыльных, не было машин, нетерпеливо сигналящих под окном. Кругом расстилалось море. Прекрасное уединение для влюбленных.