Николай Осинин - Через все преграды

Сцена длится всего две-три секунды. Тимофей нетерпеливо толкает Сергея вперед.

Они пробираются через кладбище. Здесь темнее. Красноватые отблески пожара тускло мелькают на крестах — кажется, могилы вздрагивают, будто под землей шевелятся мертвецы.

За кладбищем уклон, бежать становится легче. Постепенно обе группы ребят, участвовавших в поджоге, сближаются. Сашка с Ильей почти тащат на себе Никиту, оглушенного выстрелом собственного разорвавшегося ружья.

— К лесу! К лесу! — хрипит Тимофей.

Взрыв огромной силы сотрясает ночь. Вслед за тем правее и значительно дальше подожженного ребятами бензосклада вспыхивает гигантское пламя. Огненные смерчи взвиваются до черных облаков.

Хлопки выстрелов, посвист пуль. Чей-то крик. Потом невдалеке от бегущих ребят трещит пулемет. Мерцающая красными капельками паутинка протянулась от немецкой землянки до самого леса. Откуда-то в ответ тоже бьет пулемет, но трасс не видно. Беглецы падают на землю.

— Что это делается? — задыхаясь, шепчет Тимофей.

Остальные участники операции молчат: разве тут разберешь?

— Ползти надо, — решает Сергей после небольшой паузы. Свои маскировочные накидки они растеряли, и теперь их тела при свете пожара ясно видны на белой траве.

Гитлеровцы, очевидно, заметили их. Пули секут воздух над самыми головами. Ползти не хватает терпения.

— Догонят! Бежим! — не выдерживает Илья.

Он успевает сделать всего несколько шагов. Треск пулемета, короткий вскрик — и мальчик падает замертво. Подползшие к нему товарищи видят, как он последним судорожным движением прижал к пробитой груди старое шомпольное ружьишко с расколотым прикладом и затих, припав лицом к запорошенной инеем земле.

Сергей вскакивает. Он хочет крикнуть ужасное проклятие, но кто-то бьет его сзади горячей железной палкой по спине, и слова застревают в горле. В последнее мгновение он видит перед собой тени бегущих навстречу людей, потом все быстро поворачивается вокруг него…

— …Скажите правду.

— Я уже сказал: рана серьезная, нужна операция.

Сознание Сергея проясняется. Прямо перед глазами он видит темные шершавые бревна, и между ними — мелкие сухие комочки земли. Где он? Что так сдавило ему бока и грудь?

Он вспоминает гигантские столбы огня, черное небо, пунктирные линии трассирующих пуль, распластанного Илью и бегущих по полю людей. «Поймали! — обжигает его мысль. — Пытают!.. Надо молчать!.. Молчать!.. Как хочется пить… Пить!..»

Голоса за спиной звучат ясней.

— …А на базе сделать нельзя?

— Нет, такую операцию можно делать только в госпитальных условиях. Всех тяжелораненых надо вывозить на самолете.

Слышится глухое, сдержанное откашливание.

— Самолетов может не быть.

…Кто это говорит? Мучительно знакомый голос!.. Сергей делает движение, чтобы повернуться. Спину пронзает страшная боль.

— Сережа, — доносится из мрака слабый голос.

— Пить!.. — Раненому кажется, что губы и язык его сухи, как свернувшиеся от огня листья, вода льется по ним, но не смачивает.

Кто-то осторожно поворачивает его на другой бок.

Перед глазами — лицо: высокий лоб, пересеченный шрамом, сведенные брови с белым пучком волос, по темной щеке тихо ползет слезинка.

Землянка вздрагивает сильней, чем от взрыва! Из груди рвется пронзительный, звенящий крик:

— Папа! — Нет, это только тихий шепот пересохших губ. — Папа! Папочка!

— Сережка!.. Сумасшедший мой мальчик!.. — жесткая рука гладит горячий лоб и черный ежик недавно остриженных волос. Слезинка по щеке сползает к уголку губ. Мальчик тянется к ней забинтованной рукой чтобы стереть.

— Лежи, лежи… поджигатель! — Голос отца такой же, как и глаза: в нем любовь и боль.

— Не успели мы, — шепчет Сергей. — Тревога помешала. А остальные где — Тимофей, Никита?

— Целы, молчи. Говорите спасибо Федору Ивановичу, это он вас вытащил.

— Товарищ майор, — зовет кто-то сзади, — там к вам от Акимыча.

Отец уходит. Теперь Сергей сразу узнает свою землянку, которую они строили вместе с Беляевым. Вот стол, печка, полка для посуды…

Невысокий толстый мужчина с короткой пушистой бородой, с зелеными петлицами медика на шинели щупает его пульс.

— Ничего, молодой человек, еще повоюем, — ободряющим голосом говорит он, опуская руку мальчика. — Могло быть хуже.

…Над головой по-вечернему серое зимнее небо. Падает снежок. На полянке множество людей. Слышны негромкие слова команды. Возле носилок Сергея Инна и Вера. Обе одеты по-дорожному. Глаза девочек заплаканы. Поодаль — Надежда Яковлевна с Наташей на руках. Она разговаривает с Беляевым.