Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I

Не следует думать, что вся эта масса состояла из доведенного до отчаяния честного трудового народа. Сенная площадь и ее окрестности издавна были насыщены воровскими притонами, сомнительными кабаками, это место было прибежищем воров, грабителей, мошенников, попрошаек, скупщиков краденого, шарлатанов, пьяниц и проституток. Для этих людей атмосфера бунта и разгрома, ими же подогреваемая, была удобна для грабежей и выхода дурной энергии.

Полиция и небольшой караул при гауптвахте не смогли противостоять разъяренной толпе. Был вызван 2-й батальон Л.-гв. Семеновского полка. Грозный строй солдат с барабанным боем вошел на площадь. Толпа, которая насчитывала от 5 до 7 тысяч человек, разбежалась по соседним улицам и продолжала шуметь. Это был только временный успех, и беспорядки в разных частях города продолжались. 2-е батальоны гвардейских полков сдерживали их. Как оказалось, эти части не напрасно были во время войны оставлены в городе, и теперь очень пригодились.

Император Николай I усмиряет бунт на Сенной площади. Французская литография 1830-х гг.

Государю, который находился в Петергофе, было послано донесение о положении в столице, и на следующий день, 23 июня, император Николай Павлович на пароходе «Ижора» прибыл в Петербург. В открытом экипаже он проехал по городу в сопровождении князя Меньшикова, по пути поблагодарив за верную службу батальон Л-гв. Преображенского полка, и на Сенной площади въехал в середину толпы.

Привстав в экипаже, Николай I своим грозным зычным голосом обратился к толпе: «Вчера учинены злодейства, общий порядок был нарушен. Стыдно народу русскому, забыв веру отцов своих, подражать буйству французов и поляков; они вас поучают, ловите их, представляйте подозрительных начальству. Но здесь учинено злодейство, здесь прогневали вы Бога, обратимся к церкви, на колени, и просите у Всемогущего прощения». После этих слов вся толпа опустилась на колени и начала истово креститься. Государь продолжал свою речь, все были полны раскаяния, и только несколько недовольных голосов пытались возразить монарху. Николай Павлович крикнул: «До кого вы добираетесь, кого вы хотите, не меня ли? Я никого не страшусь, вот я!» Народ в восторге и слезах закричал «ура». Император поцеловал одного старика и покинул площадь.

Государь через два дня снова объезжал город, разговаривал с народом, распоряжался о борьбе с эпидемией, о постройке еще одной больницы. Волнения постепенно прекращались. В середине июля в новгородских военных поселениях император таким же образом усмирил все беспорядки личным присутствием и разговорами с народом. Пушкин в дневнике отмечал: «Свидетели с восторгом и изумлением говорят о мужестве и силе духа императора».

А.С. Пушкин. Худ. О. Кипренский. 1827 г.

Холера постепенно пошла на убыль, и в августе эпидемия в Петербурге прекратилась. В дальнейшем она вспыхивала в столице в 1848 и 1854 годах, но уже не вызывала такой паники и смуты. Все эти эпидемии приходились на военное время, и армия также была охвачена холерой, но это не нарушало порядок, дисциплину и не влияло на ее боевые качества. Большинство заболевших выздоравливало. Например, в Л.-гв. Финляндском полку, который выступил в Польский поход двумя батальонами в количестве 2 296 человек, в течение 1831 года умер от холеры 71 человек. Согласно полковым документам, в июне заболели 146 человека умерли 8, в июле заболели 205, умерли 7, в августе заболели 242, умерли 5 и так далее. В Л.-гв. Конном полку, который в походе насчитывал около 700 человек, за время войны умерло «от обыкновенных болезней» 33 человека, от холеры — 17, «скоропостижно» — 3 человека.

Вскоре после беспорядков на Сенной площади зрелый, возмужавший, мудрый Пушкин, патриот и монархист, отмечая решительность и бесстрашие императора, переживая за спокойствие и порядок в России, писал: «Кажется, всё усмирено, а если нет еще, то всё усмирится присутствием государя. Однако же сие решительное средство, как последнее, не должно быть всуе употребляемо. Народ не должен привыкать к царскому лицу, как обыкновенному явлению. Расправа полицейская должна одна вмешиваться в волнение площади, — и царский голос не должен угрожать ни картечью, ни кнутом. Царю не должно сближаться лично с народом. Чернь перестанет скоро бояться таинственной власти и начнет тщеславиться своими сношениями с государем. Скоро в своих мятежах она будет требовать появления его как необходимого обряда. Доныне государь, обладающий даром слова, говорил один; но может найтиться в толпе голос для возражений. Такие разговоры неприличны, а прения площадные превратятся тотчас в рев и вой голодного зверя. Россия имеет 12 000 верст в ширину; государь не может явиться везде, где может вспыхнуть мятеж». [26] Пушкин А.С. Собр. соч. в 10-ти томах. Л., 1975. Т. 7. С. 265–266.