Станислав Малышев - Военный Петербург эпохи Николая I

Великий князь Константин Павлович. Офорт неизв. худ. 1820-е гг.

17 ноября 1830 года в Варшаве вспыхнул бунт, вооруженная толпа заговорщиков-поляков ворвалась в Бельведерский дворец, перебила соплеменников, верных России, и поставила свое временное правительство. Цесаревич Константин едва успел бежать. Мятеж разгорелся по всему западному краю.

Примечательно, что восстание произошло только в русской части Польши. И это притом, что пруссаки и австрийцы применяли к своим польским подданным весьма жесткую политику онемечивания, без всяких льгот и послаблений. Русские, напротив, создали для поляков фактически самостоятельное государство в государстве. Вместо благодарности польские националисты объявили династию Романовых в Польше низложенной и свое желание установить Царство Польское от Черного до Балтийского морей. Они возлагали надежды на помощь Европы и восстание в России.

Штаб-офицер и рядовой Л.-гв. Конного пола в 1828–1844 гг. Рис. из полкового альбома. 1848 г.

В Петербург известие о восстании Польши пришло 25 ноября. На следующий день был развод 3-го батальона Л.-гв. Преображенского полка в Михайловском манеже, где среди зрителей находились и иностранные дипломаты. По свидетельству австрийского посланника графа К.-Л. Фикельмона, Николай I, до сих пор не проявлявший волнения, подозвал к себе офицеров и, объявив о мятеже, сказал: «Я уже сделал распоряжения, чтобы указанные мною войска двинулись к Варшаве, а если будет нужно, то пойдете и вы, моя гвардия, пойдете наказать изменников и восстановить порядок и оскорбленную честь России. Знаю, что я во всех обстоятельствах могу положиться на вас». [23] Тальберг Н.Д. Очерк истории императорской России от Николая I до царя-мученика. 1825–1917. М., 1995. С. 53. Участник развода Марков вспоминал, что негодование по поводу поляков, готовность идти в бой и обожание своего монарха дошли до того, что офицеры с восторженными криками: «Веди нас против мятежников; мы отомстим за оскорбленную честь России!», — бросились целовать государю руки, одежду, ноги. Император с трудом освободился от верноподданнических объятий и поспешил удалиться. Тогда все так же бросились целовать великого князя Михаила Павловича, который должен был вести гвардию в поход.

В сильные морозы, с закутанными от обжигающего холода лицами, гвардейские полки в конце декабря — начале января выступали из Петербурга. В Польский поход были назначены 1-е и 3-и батальоны, а 2-е оставлены в казармах для охраны столицы.

30 января 1831 года русская армия под командованием фельдмаршала Дибича вошла в польские губернии, и через две недели, 14 февраля, разбила поляков в битве при Грохове. Польская армия в панике рассеялась, побросав орудия и знамена. Путь на Варшаву был свободен. Но дальнейшие действия Дибича, талантливого военачальника, выглядели настолько странно и двусмысленно, что не могло не навести на подозрение о постороннем влиянии.

Сражение при Грохове. Худ. Б. Виллевальде. 1850-е гг.

Наместник Польши цесаревич Константин Павлович, с трудом избежавший гибели от рук мятежной толпы, продолжал проявлять к полякам снисхождение, теперь уже совершенно неуместное. Он ушел из Варшавы с одним только русским гвардейским отрядом, отпустив к мятежникам даже тех польских офицеров, которые сохранили ему верность. Под влиянием любимой жены-польки, княгини Лович, Константин после Грохова препятствовал русскому наступлению, что позволяло полякам собрать силы и отсрочить свой конец. Как отмечает А.Н. Боханов, «конечно, Императору можно поставить в серьезный упрек, что он не мог обуздать своего бездарного брата. Однако чувство ранга и возрастного ранжира не позволяли ему забыть то, что Константин был для него не только Наследником, но и Самодержцем, которому Николай Павлович присягал». [24] Боханов А.Н. Николай I. М., 2008. С. 202.

Война растянулась еще на полгода, собирая кровавую жатву в виде тысяч русских и польских жизней. Западные государства, особенно Франция, демонстративно выражали сочувствие повстанцам, ретивые британские и более всего французские журналисты призывали Европу к вооруженному вмешательству в русско-польские военные действия, конечно, не столько ради поляков, сколько ради ослабления могущества России. Русским приписывались неслыханные зверства и кровожадность, а настоящая резня, устроенная поляками, замалчивалась.