Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

– Когда-нибудь, когда можно будет предъявить эти документы, их ждет еще одна эксгумация, – сказала сквозь свою маску женщина.

Ярослав по-прежнему прижимал платок к носу и ко рту.

– Как вы можете выдерживать все это?

– Кто-то же должен заняться ими. – Женщина кивком указала на лежащие на столе предметы.

Вот все, что осталось от тех, с кем он делил нары, с кем вел дискуссии о судьбах мира и о том, что этим миром хотят завладеть две мощные силы: Германия и СССР. Он пришел сюда, так как его приятель, который был архивистом и которого ему удалось отыскать, обещал ему проверить данные о майоре Филипинском. Известно ли о нем что-то точно? Может, есть какие-то документы? В катынском списке его фамилия была с ошибкой…

– Идентифицировать было совсем не просто, – отметил профессор. – Мне сказал об этом доктор Робель еще в сорок третьем году, когда сам доставил в Краков девять ящиков.

Профессор рассказал о том, как перемещались эти документы: сначала их разместили в здании химического факультета, на улице Коперника, 7, где доктор Робель проверял содержимое части конвертов, привезенных из Катыни. Вместе с ассистентом они проводили механическую и химическую очистку документов, делали копии с найденных фотографий, на которых были изображены жены и дети расстрелянных. Потом немцы приказали перенести ящики из здания химического факультета в Институт судебной медицины и криминалистики на улице Гжегужецкой, 16. Там профессор Людвик Камыковский производил инвентаризацию документов, читал письма и дневниковые записи при помощи кварцевой лампы, а затем содержание писем перепечатывалось на машинке. Часть этих записей была спрятана на чердаке здания судебной экспертизы, часть оказалась в здании Митрополичьей курии на улице Францисканской, 3, часть – в Архиве древних актов города Кракова на улице Сенной…

– А остальные? – спросил Ярослав, по-прежнему не отнимая платка от лица.

Профессор развел руками:

– В сорок четвертом немцы вывезли из Кракова пятнадцать ящиков куда-то в направлении Вроцлава. В нашем распоряжении остались лишь какие-то фрагменты документов и свидетели той эксгумации. Только вот им теперь лучше не признаваться в том, что им известно.

– В прошлом году НКВД на протяжении нескольких месяцев допрашивал доктора Робеля, – сказала женщина, склонившаяся над столом. – А доктора Водзиньского объявили в розыск.

– Есть ли возможность что-то выяснить о майоре Филипинском?

Профессор просмотрел какой-то список: в документах, которые уже прошли через их руки, майора Филипинского не было. Нет его и в сегодняшней партии.

– Можно ли проверить где-нибудь еще, в другом месте?

– Не знаю, удастся ли. – Профессор подбросил угля из ведерка в топку кухонной плиты, над которой в легкой волне подогретого воздуха затрепетали подколотые к веревке документы, как сухие листья, стремящиеся оторваться от ветки. – То, что хранится у меня в Архиве древних актов, всего лишь часть. Я спрятал их среди тех дел, к которым доступ имеем только я и мой ассистент. Никто туда не попадет.

– Если только кого-нибудь не наведет этот страшный запах, – произнесла через платок женщина.

– Мы попробуем проверить, нет ли там этой папки. – Профессор смотрел на Ярослава, который по-прежнему прижимал к лицу платок. – Условимся встретиться там в понедельник, в девять…

– Утра?

– Вечера. Постучи вот так. – Профессор три раза постучал по столу согнутым пальцем, сделал короткую паузу и стукнул еще два раза. – Открою я или мой ассистент.

– Он выглядит довольно странно, – сказала женщина сквозь платок. – Но это свой.

Только в коридоре, направляясь к выходу, Ярослав убрал от лица платок. Он уже надел фуражку, когда из кухни вышла эта женщина. Она подошла к нему по узкому коридору, сняла с лица маску, и только теперь Ярослав увидел ее прекрасное лицо. Она не позволила поцеловать ей руку, поспешно отдернув ладонь в резиновой перчатке.

– До понедельника, Ярек, – сказал ему на прощание профессор, закрывая за ним дверь.

Ярослав сбежал по лестнице вниз и уже в воротах втянул в легкие свежий воздух, сделав глоток, как ныряльщик, вынырнувший на поверхность из глубины…

Ярослав решил, что не будет посвящать Анну в детали этого своего визита. Не скажет ей, как выглядят сушившиеся над кухонной плитой письма, фотографии, записные книжки. Не скажет, как трудно выдержать этот ужасный запах смерти. Он скажет ей только то, что приятель обещал ему проверить, нет ли в архивных делах какой-нибудь папки с документами майора Филипинского…