Анджей Мулярчик - Катынь. Post mortem

Анна шла вперед, не отрывая взгляда от прямоугольника освещенного экрана, на котором именно в этот момент видны были согнутые пополам останки трупа в военной форме. Чья-то рука в перчатке вынимает из кармана мундира какие-то мелочи, потом поднимает безжизненный череп и втыкает карандаш в отверстие с рваными краями в затылке. Отверстие зияет чернотой.

Анна хотела подойти ближе, сделала еще несколько шагов, но по непонятной для нее самой причине ноги вдруг отказались ей подчиняться, из-за этого зонтик выпал из ее рук, и, наклонившись, чтобы поднять его, она сама упала на мокрую мостовую. Она не знала, кто подал ей руку, кто обхватил ее за талию и помог подняться. Только когда она услышала: «Госпожа майорша, все, все уже в порядке», – до ее сознания дошло, что голос этот она уже слышала прежде и что теперь она может чувствовать себя в безопасности, ибо этого человека послал к ней Анджей.

Ярослав взял Анну под руку. За их спинами остался экран, на котором тем временем появились бело-красный флаг, а рядом с ним советский, оба трепещущие над развалинами Берлина. А из громкоговорителей над их головой вдогонку им звучал голос Василевской: «Когда вы идете на запад и сквозь стиснутые зубы говорите себе: за Варшаву, за Вестерплятте, за Кутно, не забудьте добавить и это: за Катынь!»

В окно кафе Новорольского было видно, как на Рыночной площади, погружавшейся в осенние сумерки, сворачивают передвижной кинотеатр. Солдаты демонтировали экран.

Во второй раз они оказались в этом месте. В первый раз именно здесь Ярослав передал ей портсигар. Тогда она была в шляпке с вуалью. Сегодня она оставила свою мокрую шляпку в гардеробе. Анна оперлась подбородком на руки и неподвижным взглядом смотрела перед собой так, словно хотела им объять всех отсутствующих. Она смотрела сквозь дым папиросы, которую курил Ярослав, сквозь лица других посетителей кафе, сквозь плотные шторы и видела то, что могла увидеть только она: прощание с Анджеем, который уходил на войну…

– Вам от этого станет лучше. – Ярослав пододвинул рюмку коньяку ближе к Анне. Она не отреагировала.

Только когда Ярослав коснулся рюмкой обручального кольца на ее пальце, она очнулась от этого легкого звука, оглянулась вокруг и залпом выпила коньяк. Ярослав жестом дал понять официанту, что повторяет заказ.

– Простите меня, – сказала Анна сквозь стиснутое горло.

– За что?

– Я думала, что после того, что мне пришлось пережить за эти годы, я смогу выдержать все. – Она машинально крутила обручальное кольцо на пальце. – Но нет! Видно, я недостаточно сильная. Мне будет это сниться до конца моих дней. Одно дело – представлять себе ад, и совсем другое – побывать в нем.

По ее лицу пробежала какая-то судорога, но она взяла себя в руки, взглянула на Ярослава уже вполне осознанно.

– Как вы там оказались? – Этот вопрос застал его врасплох, словно игрока в покер, пойманного за руку на игре краплеными картами. Что должно было означать это слово «там»? Неужели она догадалась?

Ярослав выпустил облако дыма, загасил папиросу, проглотил остатки коньяка. Казалось, он тянет время. Впечатление было такое, что ему прежде необходимо обдумать свой ответ, который будет для него совсем не легким, но Анна уже следующей своей фразой дала ему понять, что она спрашивала лишь о том, каким образом он оказался на Рыночной площади. Прежде чем он успел сказать что-то в ответ, Анна понимающе закивала головой и не без язвительности заметила, что ему, вероятно, там необходимо было быть, ведь он исполнял приказ, а офицер не может ослушаться.

– У господина полковника было задание обеспечить митинг. – Она смотрела на него холодно, и все же он предпочел бы именно этот ее взгляд, а не тот, который говорил, что она где-то совсем далеко, в другом времени и в другом месте.

– А если я там оказался потому, что предполагал, что и вы там будете?

– Я ничего не знала об этом митинге. – Анна пожала плечами. – Это была случайность.

– Иногда случайности могут оказаться решающими в вопросах жизни и смерти.

Несколько секунд она внимательно смотрела на него, слегка прищурившись, словно раздумывала, надо ли ей сейчас произносить то, что она собиралась сказать.

– У вас есть право так говорить, ибо вы живы.

Это прозвучало как обвинение. Анна сама почувствовала, как больно эти слова могли его ранить. Она начала говорить о том, что жизнь ее по-прежнему проходит во времени post mortem и что она по-прежнему не теряет надежду на то, что непоправимое не свершилось, ведь в том списке в фамилии Анджея была ошибка, хотя то, что она увидела сегодня, могло означать одно – это вход в те ворота, через которые уже нет хода обратно…