Иван Курчавов - Цветы и железо

И тут возник вопрос: а как быть с военнопленными? Строительство парников закончится, и людей заберут в лагерь. Как организовать их побег, и в ближайшие дни? С военнопленными не посоветуешься, а на такое дело смекалки у Петра Петровича, конечно, не хватит. «И зачем я сказал связному, чтобы тот пришел через неделю? Он раньше потребуется! — поругивал себя Калачников. — Ладно, подзатяну работы с парниками, торопиться нам некуда».

У забора, около городской бани, Петр Петрович заметил полицая, который ржавыми гвоздями приколачивал размалеванную афишу:

Скоро!

Спешите увидеть и услышать известного певца-солиста

БОРИЗОТОВА!!!

Деньги от концерта будут переданы немецкому Красному Кресту.

Все на концерт!!!

«Чего не хватало подлецу? — подумал о нем с отвращением Петр Петрович. — Были деньги, слава. Конечно, таланта выдающегося не было, хотя и визжали на концертах психопатки. Но для такого таланта славы было предостаточно. Из ума он выжил?..»

Петр Петрович тоже решил сходить: интересно взглянуть, как будет выглядеть в жалком балагане этот жеманный и капризный человек.

Нет, не изменился за последнее время Гельмут Мизель, такой уж у него характер. Неудачи карательных экспедиций против партизан и населения волновали его всего лишь несколько дней, пока чья-то сильная рука не повернула дело совсем иначе: неудачи стали успехами. И на груди майора службы безопасности прибавилась новая медаль. С советскими шпионами в Низовой все сошло на редкость благополучно. Мизель сумел доказать, что шпионов в Низовой… вовсе не было. Поверили!

Ганс Хельман давно понял причину такого везения: отец, старый Мизель, — опытный разведчик и еще более опытный интриган, разве он не выручит своего собственного сына? Вот почему Гельмута Мизеля так мало трогали неудачи и он всегда был бодро настроен.

Войдя в комнату, он расшаркался перед Шарлоттой, поцеловал ее длинные тонкие пальцы, весело сказал, что она очаровательна и что такой ее наверняка сделала любовь. Затем Мизель пожал руку Хельману и спросил:

— Это что за чудак, которого я встретил сейчас на лестнице?

— Местный профессор селекции, — ответил Хельман.

— Которого милый Ганс мне скоро подарит! — произнесла Шарлотта. — Я из него сделаю чудное пугало для нашего сада в Кенигсберге. Русский профессор, пугающий ворон! Оригинально, не правда ли?

— О нет, милая Шарлотта, ничего из этого не выйдет! — сказал Мизель и игриво погрозил Шарлотте пальцем.

— Гельмут, вы стали до невероятности скупы. Вы жалеете даже то, что не стоит и ломаного пфеннига! — заметила Шарлотта.

— Просите у меня самое ценное — и я не откажу вам, — ответил Мизель. — Но тут нечто иное, чем жадность. Тут, Шарлотта, политика. Понимаете: по-ли-ти-ка!

— Политика — очень сложное дело, Гельмут, — сказала Шарлотта. — Что-нибудь произошло?

Мизель посмотрел на Хельмана, ласково похлопал его по плечу.

— Ваш будущий супруг предугадывает события, Шарлотта, — начал он. — Отныне мы будем показывать русским скотам не только отличный кнут, но и сладенький пряничек. Авось найдутся простаки, которые захотят сладкого!

— Гельмут, но причем тут мой Ганс? — спросила Шарлотта.

— Он как-то говорил мне, что в политике надо быть гибким, что нельзя пользоваться одним только кнутом, что русским надо еще что-то и пообещать. Я лично не изменил своего мнения и считаю кнут самым испытанным и надежным средством воспитания, особенно в этой дикой России.

Шарлотта улыбнулась:

— Какой же пряник вы привезли с собой? Кнут я вижу: на вашей машине пулеметы торчат во все стороны. А где же пряники?

— И пряники, Шарлотта, в машине! — Гельмут захохотал. — Сам подбирал их в мусорной яме. В Прибалтике отыскал старого русского журналиста, жизнь буквально на одной нитке держится. Он будет редактировать газету «Правда Шелонска» в противовес большевистской «Шелонской правде». И попа нашел, Ганс. Чудный поп! Пока ехали сюда, он пол-литра шнапсу вылакал, и где он умудрился его достать? Всю дорогу непристойные песни орал. Цирк, настоящий цирк! Я тебе как-то уже говорил: будет молить бога за кого угодно, хоть за самого сатану.

— Поп молит бога в церкви за самого сатану, ну и юморист вы, Гельмут! — заметила Шарлотта и потрепала его за ухо.

— Мой поп будет!

— Может быть, их выпустить из машины? — спросил Хельман.

— Пусть поп проспится. Да и редактора нет смысла выпускать, пока на улице не стемнеет.