Валентин Строкань - Чёрный иней

— Давай, Николай! У тебя хорошо получается, — он критически осмотрел утомлённую фигуру Байды. Ничего, впереди и не такое ожидает, пронеси, Господи. Вперёд!

Они преодолели и эту гряду, и следующие. Это был жёсткий темп.

До берега оставалось каких-то полсотни метров, когда под лёд провалился командир.

«Здесь шестеро офицеров. Эрслебена и Фогля я уже упоминал. О личности обер-фельдфебеля Зеппа Рана тоже. Кроме них, моё внимание привлекает малосимпатичный мне гауптман Петер Айхлер. «Малосимпатичный», поскольку я не люблю офицеров из ведомства пропаганды.

Айхлер — оплот национал-социалистического мировоззрения на нашей станции. Фанатик. Я знаю этот тип. Садистская упёртость. Утверждение своей силы, своей правоты, своего идеала через суд над остальными. Почти сексуальное наслаждение от своей твёрдости. Такой, утратив право судить других, теряет смысл и радость жизни. Глаза у Айхлера зелёные, а взгляд какой-то затуманенный и как бы рассеянный, но в то же время настороженный, как будто он контролирует движение твоей мысли, мимику, жесты, глаза. И сам он скользкий, не пьёт, не курит. Это свидетельствует о каком-то скрытом изъяне. Нормальный мужик принципиально не может не употреблять спиртного — это аномалия. Тем более — в армии. Все непьющие мужчины, а их на моём жизненном пути встречалось не так уж и много, не больше шести-семи, были, как потом выяснилось, с каким-то дефектом: то впадали в буйство, граничившее с безумием, то становились чересчур болтливыми и остановить их словоизвержение было никому не под силу, то ещё что-то. Но так или иначе их латентная неполноценность отражалась на повседневном поведении. Такие люди опасны, ибо их поступки непредсказуемы. Айхлер опаснее вдвойне, потому что, как мне кажется, он зациклился на идее. Его никто не любит, ни офицеры, ни солдаты. Солдаты называют его «Шприц». Почему «Шприц»? Идеологические инъекции? Прививка от вирусов? Каких? Коммунистических? Бессмыслица! Какие красные бациллы могут вызревать здесь, среди льда и камней? Полярные ветра начисто выдувают любые идеологические бактерии. Тепло и пища — вот наилучшая пропаганда в подобных условиях».

Он ощутил, как обжигающе холодная вода заливает комбинезон.

— Всем оставаться на местах! — раздался его крик. Сильное течение уже сбило его, положило почти горизонтально и неумолимо затягивало под лёд. Пальцы судорожно цеплялись за ледяную кромку. Однако течение было очень сильным, противостоять ему только пальцами рук, которые изо всех сил хватались и скользили по зализанному водой краю полыньи, было невозможно. Холод сковывал мышцы, продирал до костей. Всё решали секунды.

— Нож, Батя! Нож! — крикнул Байда, торопливо срывая с плеча верёвку.

Держась левой рукой, Щербо погрузил правую в воду, нащупал на поясе нож и, выхватив его, со всей силы вогнал в хрупкий лёд. Сразу стало легче. Рукоятка ножа, будто здоровенный гвоздь, торчала изо льда. За него можно было удобно держаться.

Байда, вместе с Щербанем, уже спокойней, без суеты, бросили провалившемуся два конца верёвки, сначала обмотав их вокруг себя. Держась обеими руками и по очереди подтягиваясь то одной, то другой, Щербо пытался не перенагрузить ни одного из них. Он только что на личном опыте убедился в том, в чём они ещё не успели удостовериться, — малейшее давление на лёд проломит его, как бумагу, и тогда в воде окажутся уже трое. Но злые духи, носившиеся над фиордом, не унимались. Подмытый течением летний лёд не выдержал веса Щербаня, и тот с треском ушёл под воду. Щербо уже лежал на льду и видел только его голову. Тот также держался за нож, как минуту тому — Щербо. Теперь основная нагрузка была на Байде. «Только бы он не бултыхнул! Только бы лёд выдержал»! — мелькнуло в голове Щербо. Краем глаза он заметил, что вся группа лежит на льду и ползком продвигается вперёд. Молодцы, ребята! Вдвоём с Байдой они вытащили на лёд Щербаня. Когда тот уже занёс ногу, чтобы оттолкнуться подальше от полыньи, провалился Щербо. Они опять поменялись ролями. «Когда же это кончится, мать его!» Наконец, выбравшись на лёд и пытаясь занять как можно большую поверхность льда, Щербо с Щербанем доползли до небольшой старой льдины, находившейся чуть в стороне. Перевели дух. Щербо заметил, как силится разжать побелевшие кулаки Байда: он ни разу не отпустил верёвку. Как взялся, так и держал. До конца. Намертво.

Старшина передал флягу со спиртом.

— Ну и водичка... Как в Гаграх, — щёлкая зубами, пытался пошутить Щербань.