Владимир Поляков - Страшная правда о Великой Отечественной. Партизаны без грифа «Секретно»

— Некрасиво! — обронил Петя Ваулин.

— Давайте на валуны поставим — предложил А.П. Калашников.

Идея всем понравилась. Стали скатывать к могиле огромные валуны. Как-то получилось, что главным архитектором и прорабом стал Петя Ваулин. Камни решили врыть в землю. Первый же удар саперной лопатой — и появляются две стреляные гильзы. Разворачиваем валун и находим кандалы из проволоки. У ручья натыкаемся на ствол винтовки. Наконец, памятник готов. Петя любовно обкладывает валуны зеленым мхом. Я же с тревогой поглядываю, как быстро темнеет в лесу. Но вот все готово. Как-то интуитивно даю команду построиться. Наш маленький отряд замер вдоль могилы. Минутой молчания предлагаю почтить память погибших. Это была наша первая «Минута молчания». Мы еще не знали, что только закладываем традиции.

Мы не знали, что следующий поход мы назовем «походом невест», так как смешливые и симпатичные девушки, которых приведут Виталий Шейко, Толя Захарцев, Саша Горбаневич и Петя Ваулин, очень скоро станут их женами. Не знали, что в следующих походах с нами будет: жена Андрея Власовича — Анна Михайловна, которая, несмотря на возраст, пройдет весь путь, чтобы припасть к могиле мужа. В другой год пойдут его дети — Владимир и Майя.

Никогда не забуду, как Володя Подскребов — полковник Советской Армии, стоя у могилы отца, поразился тому, что сейчас ему столько же лет, сколько было отцу в год его гибели.

Я еще не знал, что через Васильковскую балку пройдет четыре выпуска моих учеников из автотранспортного техникума, а потом многие мои друзья-ученики из 37-й школы. Все это было впереди, а в тот вечер мы сидели у костра. Толя Захарцев играл на баяне.

Мы пели. От усталости, свежего воздуха, выпитой водки кружилась голова. Далеко за полночь, когда казалось, что звезды вот-вот упадут нам на голову, когда уже не было никакого желания ни петь, ни говорить, мы слушали партизан.

Они были очень разные. Немногословный, похожий на колобка Филипп Степанович и косая сажень в плечах, высоченный, обладающий тонким юмором Алексей Пантелеевич.

Сначала, наверное, по старшинству, заговорил Филипп Степанович. Оказалось, что еще до войны он был командиром погранзаставы, сам создавал отряд и, с небольшим перерывом в Сочи, прошел с ним всю партизанскую эпопею.

Не помню, в какой связи он стал рассказывать о голоде. О том страшном голоде, который пережили партизаны. Сначала люди худели, превращаясь буквально в скелеты, а потом начинали пухнуть.

Алексей Калашников пришел в партизаны почти на год позже. В Севастополе он попал в плен. Привезли в «Картофельный городок». Никто из ребят, включая меня, первоначально не понял, что речь идет о концентрационном лагере в Симферополе, а узнав, удивились, так как и Толя Иванов, и Шурик Алдушин работали водителями именно на 9-м маршруте, остановка которого была прямо напротив «Картофельного городка». Но вернемся к рассказу А.П. Калашникова:

«Перед строем военнопленных появился офицер.

— Кто работал забойщиками скота, поднимите руки.

Друг Калашникова Александр Балацкий толкнул его под бок и поднял руку. Ничего не понимая, то же самое сделал и Алексей. Их вывели из строя, посадили в машину и куда-то повезли. Когда матросы вышли из темной будки, то оказалось, что находятся они на мясокомбинате. Рабочие с интересом и состраданием смотрели на моряков. Увидев, что офицер куда-то ушел, Балацкий попросил пожилого рабочего рассказать технологию забоя быков.

Появился уже знакомый офицер, а с ним кто-то из местных чиновников.

— Расскажи, как будешь забивать быка! — приказал местный.

Алексей слово в слово повторил то, что услышал только что.

Их оставили на мясокомбинате. С каждым днем чувствовалось, как возвращаются силы. За кусок мяса Алексей выменял у кого-то гитару. При этих словах слушающие его ребята почему-то засмеялись.