Иван Черных - Штопор

«Может, и в самом деле слить половину топлива? — мелькнула мысль, но он тут же отогнал ее. — Полет на полный радиус потому и запланирован, чтобы проверить новую радиолокационную станцию на всех параметрах, и с короткого, спрямленного маршрута придется действовать по упрощенной схеме. Нет, ничего менять не будем. Самолет рассчитан на такую нагрузку и должен выдержать».

— Разрешите экипажу занять места в кабине? — обратился Николай к командиру отряда.

— Давайте. Ни пуха ни пера…

Бомбардировщик тяжело стронулся с места. Двигатели завыли от натуги и, оставляя позади спрессованные клубы воздуха, начали разгонять машину. Но скорость нарастала так медленно, что казалось, взлетно-посадочной полосы не хватит для разбега. Пора было самолету поднимать нос, а носовое шасси со специальным вздыбливающим устройством, облегчающим работу летчика на взлете, словно заклинило. Широко раскинутые в стороны и скошенные назад крылья ходили ходуном вверх-вниз, будто помогая оторваться от земли.

До конца бетонной полосы оставалось совсем немного. Если прекратить взлет, ее не хватит, чтобы остановить самолет — он выкатится за границу аэродрома. Но при этом машина останется цела и невредима, вместе с экипажем. Если же взлет не прекращать и полосы не хватит до отрыва самолета от земли, аварии не избежать… Кто-то еще в пору зарождения авиации профессию летчика определял так: «Летчик — это концентрированная сила воли и умение пойти на риск». Летчик Владимир Коккинаки уточнил это определение: «на оправданный риск». А он, Николай, разве не проверил расчеты перед вылетом? Проверил и перепроверил: расчеты подтверждали: бомбардировщик способен поднять и потяжелее груз; значит, все остальное зависит от летчика, от его мастерства. Вот и покажи, на что ты способен.

Нос бомбардировщика чуть приподнялся, еще немного, еще, хорошо. Еще чуть-чуть! И между колесами и бетонкой почувствовался разрыв — толчки прекратились.

— Шасси… Закрылки…

Только когда бомбардировщик сбавил свой надсадный рев и послушно лег в левый разворот, Николай отпустил штурвал и смахнул рукой со лба капли пота. Спина, шея, лицо были мокрыми. Но что значили эти маленькие неудобства по сравнению с той великой радостью, какая наполнила его сердце от сознания сделанного, своей значимости в решении ответственных задач, поставленных начальником испытательского центра, а может, и более высоким начальником перед отрядом…

— Курс сто сорок, — уточнил штурман.

— Есть, сто сорок. — Николай довернул машину и включил автопилот.

Теперь, когда основная нагрузка легла на плечи штурмана, можно было и расслабиться, порассуждать.

«Хороший, замечательный корабль, — мысленно хвалил Николай самолет. — И грузоподъемность отменная, и скорость приличная. А поди ж ты, говорят — устарел, и сняли его с производства. А недалек и тот день, когда поведу его на расстрел, как водил недавно винтомоторные, более тихоходные».

Менее десяти лет служит Николай в авиации, а освоил и летал уже на девяти типах самолетов — считай, каждый год на новом, один лучше другого. Особенно вот этот гигант. Он покорял своими размерами, совершенными, отточенными формами, легкостью управления. Какой же, еще лучший, пришел ему на смену? И скоро ли доведется летать на нем Николаю? Если бы служил в полку, долго ждать не пришлось бы…

Штурман прервал его раздумья:

— Земля как на картинке, командир. Вижу слева Кызыл-Бурун, впереди — небольшую речушку, а чуть дальше справа — Карасиное озеро. Можно в выходные махнуть туда.

Бомбардировщик, несмотря на свой тяжелый вес, сравнительно быстро набрал заданную высоту и вышел за облака.

— Беру управление на себя, — сообщил штурман. Здесь, за облаками, небо было еще светлое, но солнце уже коснулось кромки и обагрило ее справа, а впереди окрасило все в темно-фиолетовый цвет; черта горизонта еще просматривалась. И чем дальше уходил бомбардировщик на восток, тем темнее становились краски. Вот солнце скрылось совсем, а облака все еще оставались темно-фиолетовыми, переходящими на востоке в темно-сизые, кажущиеся таинственными, загадочными, за которыми, как в сказке, спрятано тридевятое царство, тридесятое государство. Спустя еще минуту замерцали первые звездочки, кабина окуталась полумраком: фиолетовые лампочки подсветки приборной доски высвечивали циферблаты вариометра, высотометра, указателя скорости, радиокомпаса…

— Командир, приступаю к проверке станции на режимах, — доложил Мальцев.