Раиса Хвостова - Жить не дано дважды

И мне казалось, от Адлера вот-вот останется масляное пятно — так он млел. Мне стало душно — от июньской жары, от глупости, от откровенного скотства.

К счастью, вошел шеф.

Он вошел неслышно — шаги тонули в коврах, остановился позади моего стула. Особым чутьем разведчика я почувствовала его присутствие еще раньше. Глаз-паук жег мне затылок. Но я не оглядывалась. Не «увидела» шефа до тех пор, пока он не шагнул из абажурных сумерек в круг света. Тогда я встала и протянула ему руку.

— Здравствуйте, мой спаситель!

— Здравствуйте, прекрасная незнакомка! — Шеф улыбнулся одними губами. Глаза у него не улыбались. — Как ваша нога?

— Совсем зажила, господин Ионеску! Я в тот же день пошла на работу. Брат просил передать его благодарность. Я очень рада, что познакомилась с вашей женой. Милая, чудесная Марго…

Все это я вытряхнула Ионеску под сосущим взглядом огромного, черного до синевы глаза. И вытряхивала бы еще, если бы шеф не перевел глаза на Адлера. Второй глаз, видимо, неусыпно следил за женой. Когда Марго потянулась за бутылкой, чтобы подлить себе вина, шеф перехватил ее руку — полную, белую, в ямочках. Задержал в своей.

— На сегодня, по-моему, женщинам достаточно.

Марго глухо сказала:

— Ты мне ничего не рассказал про встречу с Женей.

— С Женей? Эту девочку зовут Женей?.. Забыл.

Раскаты его голоса подавляли. В ушах у меня стучали молоточки.

Шеф сел рядом с женой, и горничная тотчас вошла с чистым прибором. Марго наполнила его рюмку, положила на тарелку кусок жареной рыбы. Он поблагодарил — чуть кивнул головкой с носатым клювом. И мне опять стало жаль Марго: «Зачем она продалась этому противному жандарму?»

Конец ужина прошел шумно. Шеф громогласно рассказывал анекдоты, довольно остроумно шутил, охотно и громоподобно смеялся. Но глаза его при этом жили сами по себе — они не смеялись. Они прощупывали, жгли. Может, я еще не привыкла к этому необычному взгляду?

Когда прощались, шеф мило сказал:

— Приходите почаще, Женя. Моя Марго тоже скучает.

— Обязательно приходи, — Марго уже говорила мне «ты». — Господин Адлер, вы привезете Женю ко мне… хотя бы завтра. Хорошо, милочка?

«Милочка» растаяла от радушия хозяев. Рассыпалась в благодарностях.

Марго пошла проводить до выхода. Снова мы шествовали через анфиладу комнат с дорогой мебелью и дешевыми салфеточками и подушечками. Адлер шел позади, Марго оглянулась на него и зашептала в ухо:

— Ты, милочка, не теряйся. Как старшая говорю — держись за этого немчика. Мой, как видишь, тоже не бог весть что, а живу. Когда бы я так устроилась?

Горничная открыла дверь, и я с удовольствием вдохнула свежий ночной воздух. Удивительно, что мир остается прекрасен даже тогда, когда в этом мире живет нечисть.

В течение недели я четырежды была у Марго — так она меня полюбила, дня не могла прожить. Толку от этих посещений было немного. Однажды столкнулась в дверях с уходившим итальянским офицером. Один раз какая-то румынская семья ужинала. Обычно встречи с Марго были наполнены разговорами о нарядах. Я не могла понять — зачем человеку столько вещей, пусть даже очень редких, бесценных, единственных в своем роде. Если Марго проживет еще сто лет — и то не износит своих платьев.

Это я спросила более вежливо, чем думала.

Марго просто просияла:

— Глупышка ты, моя милочка! Я тоже такой была — чуть не подохла в оккупации. Все имущество, что на себе… Ионеску сделал меня барыней…

А дальше шли нравоучения, как жить. Мне было нестерпимо скучно. Пыталась навести Марго на разговор о шефе, но Марго неохотно говорила о нем. Видимо, он угнетал ее даже в свое отсутствие, — чего она, по своей глупости, вероятно, не понимала.

Одну из таких наших бесед прервал своим появлением Ионеску. Напомнил об ужине. Сели за стол и молча принялись поглощать отваренную курицу с рисом.

Шеф за весь вечер почти не взглянул на меня — ухаживал за супругой, говорил, как нестерпимо он устает, опять рассказывал анекдоты. Откуда он их черпал в таком количестве! Марго сияла, видимо, шеф был далеко не равнодушен к своей глупой и красивой супруге. Марго бросала на меня победоносные взгляды — вот как надо устраиваться!

— Ион, — проворковала она нежно, — давай хорошо пристроим Женечку. Бедняжка все одна и одна. Этот дикий братец ее изведет.

Не знаю, почему Марго решила, что Федор — дикий братец, что он обязательно должен свести меня в могилу.

— Давай, дорогая, — сказал он не менее нежно, насколько мог быть нежным его громкий голос. — За кого мы ее выдадим?