Иван Куц: Годы в седле

Но полностью уничтожить дутовскую банду не удалось. У нас тогда недоставало сил гоняться за ней по бескрайним степным просторам. К тому же из Ташкента пришел приказ: немедленно возвращаться назад.

Январские холода. Метель. Злой ветер. Навстречу эшелону полз невнятный слушок: «Идут с фронта... Скоро Советам крышка...»

Кто именно идет, узнали только в Ташкенте. Перед красногвардейцами выступил председатель Совнаркома Туркестана Федор Иванович Колесов. Он сообщил, что домой возвращается семнадцать эшелонов с казаками, теми самыми, что во время мировой войны под командой генерала Баратова ходили завоевывать под «белого царя» Ближний Восток.

— Советская власть, — разъяснял Колесов, — проводит демобилизацию старой царской армии. Но казаки под влиянием агитации реакционного офицерства отказывались сдать оружие. Выходит, надо разоружить их силой.

От Федора Ивановича мы узнали, что головные составы баратовцев уже миновали Ашхабад, Мерв и подошли к Чарджую. Отсюда почти до Катта-Кургана железная дорога проходила по территории Бухарского ханства. Здесь нечего и пытаться что-либо предпринять: эмир [1] Эмир — повелитель, княжеский титул правителей Бухары. не потерпит действий против войск Баратова. Значит, вся надежда на Самарканд. В Самарканде крепкая организация большевиков, сравнительно многочисленный пролетариат. Еще до Октябрьского переворота на сторону большевиков перешла дислоцировавшаяся там артиллерийская рота. В ее распоряжении четырехдюймовые пушки, большой запас снарядов. Правительство Советского Туркестана спешно стягивало к Самарканду красногвардейские отряды...

На рассвете мы прибыли на станцию Ломакино. Я и Танкушич вышли из вагона. Мимо проходил обер-кондуктор.

— В Джизаке скоро будем?

— Через час.

Трижды звякнул колокол. Мы вскочили в теплушку, задвинули дверь. Поезд тронулся.

Зыбкий язычок свечи освещал лишь середину вагона. Здесь сгрудились бойцы. Многие зябко поеживались.

— Иван, что такой скучный? Домой ведь едем, — попытался расшевелить взгрустнувшего Плеханова Саид Кахаров.

— А чему радоваться? — буркнул Пархоменко. — В Самарканде небось уже казаки.

— Не пугай, пусть они нас боятся! — раздался с нар задорный голос Миши Шишкина. — Артиллерия, которая в самаркандской крепости, с одной стороны ударит, а мы нажмем с другой...

В разговор включались все новые и новые бойцы. Каждый высказывал что-то свое. Однако истинной обстановки в Самарканде никто не знал.

Лишь в Джизаке стало известно, что там уже казаки, а крепость объявила нейтралитет.

От Джизака до Самарканда — рукой подать. Здесь железная дорога уползала в узкий проход между горными хребтами — Туркестанским и Нура-Тау, — носящий название «Тамерлановы ворота». Паровозники работали изо всех сил, стараясь набрать скорость и с ходу преодолеть длинный подъем. Мокрый снег, шедший всю ночь, наконец прекратился. Редел, поднимаясь, туман. По обе стороны пути стеной высились обрывистые склоны желтокаменных хребтов. На скале справа мелькнул силуэт огромного двуглавого орла.

Подумалось: «Вот уж год, как свергли царя, а следы его то и дело встречаются на пути. Но недолго тебе, чугунное чудище, мозолить глаза людям. Скоро совершишь ты, стервятина, свой последний полет...»

Впереди тревожно загудели паровозы. Лязгнули буфера. Поезд остановился, образовав гигантскую дугу. Перед ним замаячили вооруженные люди. Один размахивал красным сигнальным флажком. Как выяснилось, состав подошел к тому месту, где нам надлежало занять позицию.

Председатель Туркестанского совнаркома Ф. И. Колесов, лично возглавивший наш и ташкентский отряды, принял решение закупорить горловину, через которую казаки должны пробиваться на Ташкент и Фергану.

В тот же день через дымящийся Зеравшан переплыл самаркандский большевик, узбек по национальности. Он доставил важные сведения: к казакам присоединились еще один полк, две отдельные сотни и артиллерийская батарея. Их привел из Хивы полковник Зайцев.

Имя Зайцева было широко известно в Туркестане. После Февральской революции Керенский назначил его комиссаром Временного правительства в Хиве. После Октября ему было приказано демобилизовать войска, находившиеся под его началом. Но Зайцев не подчинился и повел их в Чарджуй на соединение с баратовцами. Полковник пришелся по душе офицерской молодежи. Его избрали «командующим». Новоявленный Бонапарт развил кипучую деятельность, чтобы склонить казаков к открытой борьбе против Советской власти в Туркестане. Но фронтовикам осточертела война, они рвались домой и жадно присматривались к росткам новой жизни. С каждым днем углублялась трещина, которая отделяла казачьи верхи от бедняцкой и середняцкой массы...