Николай Краснов - Живите вечно.Повести, рассказы, очерки, стихи писателей Кубани к 50-летию Победы в Великой Отечественной войне

Товарищ, товарищ! Опять ввечеру
Я вспомнил бои и походы.
Горят под Кущевкой хлеба на ветру,
Горят наши лучшие годы.

Идем мы по хмурым, пустым городам,
По селам, войной разорённым, —
Юнцы, возмужавшие не по годам
Под воинским стягом червонным.

Идем мы в лучах пятикрылых зарниц —
Бойцы двадцать пятого года,
Ребята из дальних и ближних станиц, —
Особой чеканки порода.

Ряды наши вражьи осколки секли,
Свинцовые пули косили
На всех горизонтах планеты Земли,
На всех перекрестках России.

И я среди поля, средь русских берез,
Как делают это солдаты,
Врагу — чужеземцу возмездие нес
В спрессованном громе гранаты,

И я, как ровесники, падал, вставал,
Не раз на снегу умирая.
И пулю в патронник пустой досылал,
И ненависть отчего края!

Мы вышли из битвы тяжелой и злой,
В живых оставалось нас мало,
Когда наша юность над Эльбой — рекой
Зарю на штыках колыхала.

Товарищ, поет полковая труба,
Напомнив бои и походы.
Я вижу: горят под Кущевкой хлеба,
Горят наши лучшие годы.

Ох и славные ж девчата,
Настоящие друзья —
Наша Ната из санбата
И радистка Шаргия.

Кинут на руки шинели:
— Ой ты, матушка моя,
Нам шинели надоели.
Шел бы, парень, к нам в мужья!

Был я хлопец деревенский —
Очень молод и несмел.
От причуды этой женской
Заикался и краснел.

Извиненья слал культурно
Под прицелом старшины.
И куда такому дурню
Две красавицы жены?!

— Вы, девчонки, как хотите,
Наше дело — сторона.
Шутки в шубках не шутите —
Над землей гремит война.

Кто с ружьем, кто с пушкой дружен.
А подружки за свое.
Нарекли солдата мужем,
Перештопали белье.

Напевали, хорошея,
Про вишневый цвет зари.
И таскал на тонкой шее
На троих я сухари.

О хозяйстве небогатом
С этих пор не забывал:
Три семейных автомата
Драил, диски набивал.

Даже щеткой из овчины
Чистил обувь для подруг,
Как порядочный мужчина
И внимательный супруг.

…На пол в хате, сном сраженный,
Взвод валился наповал.
С двух сторон ютились жены,
Посередке — я вздыхал.

Шелестел под плащ — палаткой —
Был ни мертвый, ни живой.
Ветерком дышала Натка,
Шаргия — ковыль — травой.

Спали женушки — голубки
Под глухой метельный звон,
И до утренней побудки
Сторожил я этот сон.

А потом под Белостоком
В разомкнувшемся строю
Натку ранило жестоко
И порушило семью.

Я шептал:
— Не плачь, голуба! —
Докторов на помощь звал.
В холодеющие губы
В первый раз поцеловал.

Не сберег…
А Шарги вскоре,
Под салют победных гроз,
Вышла замуж за майора,
Не шутейно, а всерьез!

И вернулся я до хаты
Над серебряным Донцом
Вроде парнем неженатым,
А по честности — вдовцом.

Ох и славные ж девчата,
Совесть, молодость моя, —
Были Ната из санбата
И радистка Шаргия.

На Кавказском лесном перевале
Бой кровавый в скалах не стихал:
Егеря обгорелые брали
Наш кремневый крутой перевал.
Били густо из ружей и пушек
С той и этой слепой стороны,
В рукопашной калечили души —
Егеря и Отчизны сыны.
И штыки у стрелков поломались,
И патроны в обоймах сожглись…
Кто остался в живых —
Сосчитались,
По своим сторонам разошлись!
От пальбы — и косуль, и оленей
В той поре отворачивал страх,
Беспризорные хищные тени
Раздвигали кусты на горах…
Одинаково — белые кости
И германцев, и наших славян
Обнажились в корнях жимолости,
Уложились в сыпучий курган.
А над ним колыхаются ели
И в иголках стоят три сосны, —
В память горной свинцовой метели
Беспощадно глухой старины!
И каштаны, и спелые груши
Опадают в траву среди скал…
И свои, и германские души
Стерегут голубой перевал.
А на гребне казбекских кордонов —
Снег и лед, и реликтовый лес
Заметают надежды тевтонов…
И восходит цветок эдельвейс.