Виктор Бычков - Везунчик

Краем глаз Антон еще успел увидеть, как вслед за всадниками улицу заполнили вооруженные люди.

Кирюша кинулся за сарай, в огород, увлекая за собой гостя. Они влетели в картофельное поле, и тут же исчезли в густых зарослях ботвы. Впереди в борозде маячили сапоги Прибыткова, Антон то и дело натыкался на них головой, торопил товарища, но в соседнюю борозду не стал перелазить, боясь быть обнаруженным.

– Быстрее, быстрее, дядя Кирюша!

А на подворье Прибытковых уже слышны были чужие голоса. Это заставляло еще сильней вжиматься в землю, быстрее двигать ногами и руками. На пути стояли яблони, густо увешанные плодами. Ветки наклонились вниз, образовав своеобразный шатер. Здесь, под яблоней, перевели дыхание, огляделись. Стрельба слышна была и со стороны реки Деснянки: по всем данным, партизаны полностью окружили деревню. Бой разгорался в районе комендатуры и солдатских казарм. Разрывы гранат все чаще и чаще доносились до беглецов.

– Что делать будем, дядя Кирюша? – Антон прислонился спиной к дереву, чутко прислушивался к ходу боя, внимательно следил за обстановкой вокруг себя.

Товарищ стоял на коленях в борозде, крутил головой во все стороны.

– Серьезно взялись мужички, серьезно, – оценил он действия партизан. – Слышишь, стрельба смещается за околицу, в сторону райцентра?

– Видно, дрогнули союзники, отступают?

– А куда им деваться? Слышь, напирают славяне, – с дрожью в голосе промолвил Прибытков. – Пора и нам думать, куда податься. Не дай Бог, попадем к партизанам в руки, они нам сказку на ночь читать не будут, сам знаешь.

– Что предлагаешь, дядя Кирюша?

– Спасаться! А что я тебе могу предложить? Видишь, гости у меня в доме, – указал рукой в сторону хаты.

И действительно, по двору расхаживало несколько человек, осматривали сарай, дом, другие постройки.

– Уходим по одному, – Кирилла Данилович зашептал прямо в ухо товарищу. – Так больше надежды на спасение. Встречаемся правее моста через речку за Ивановым бродом. Там можно легко перейти на тот берег. Ждем друг друга не больше двух часов, потом самостоятельно пробираемся в райцентр. Ну, с Богом! – и тут же растворился в картофельной ботве.

Антон выждал с минуту, и двинулся следом. На меже за огородом, где когда-то были колхозные поля, стеной стояли сорняки. Они надежно укрыли Антона, дав ему возможность выбраться из осажденной деревни. До него еще долго доносились выстрелы, взрывы гранат, даже однажды докатилось русское «ура». Из кустов, что стояли на краю поля, и тянулись вдоль реки, Щербич последний раз окинул взглядом Слободу: на крыше хаты, где была комендатура, реял на ветру красный флаг, несколько домов горели, наполнив небо черными клубами дыма.

Чтобы добраться до назначенного места, надо было перейти дорогу, что вела к райцентру. Антон долго лежал в кустах, видел, как на машинах и мотоциклах немцы покидали деревню и направлялись в район. Можно было выскочить им навстречу, попытаться доехать с ними, но он прекрасно понимал, что в горячке боя вряд ли кто из них обратит внимание на его черную полицейскую форму – убьют, не задумываясь. Поэтому, лучше надеяться на собственные силы, тем более, ему в этом деле не привыкать. Единственно, что омрачало, так это то, что он так и не выспался нормально после побега от партизан, а тут предстояло еще одно путешествие, еще одна бессонная ночь. Но, надо терпеть!

Как и договорились, Прибытков ждал Щербича в условленном месте, и, переправившись через речку, уже вдвоем все дальше и дальше уходили от захваченной партизанами деревни.

Вот уже более двух недель как Антон обитал в казарме, где поселили почти всех полицаев района. Ежедневные занятия, переклички, и опять занятия. Часто выезжали на окраину городка, где немцами был наспех оборудован полигон. Рыли окопы, наступали на условного противника, учились взаимодействию в бою с солдатами вермахта. По всему чувствовалось, что назревают большие события. Прибытков, каким-то одному ему ведомом путем, узнавал последние новости и делился ими с Антоном. В последнее время Щербич стал замечать, что его старший товарищ как будто взял над ним шефство, опекунство: занимал место за столом в столовой, старался положить ему добавку, зорко следил, что бы ни кто из полицаев не обидел Антона, не унизил. Такая забота забавляла его: давно никто так за ним не ухаживал, не берег, разве что Фекла. При воспоминании о девушке теплая волна окутывала душу, лицо непроизвольно расползлось в улыбке. В памяти всплыла его последняя помывка в бане: эх, до чего же приятно было мыться вместе с Феклушкой!