Сергей Герман - Фугас

— Русский, выходи, не бойся, долго мучить не будем, убьем сразу.

В это время солдаты ударили из восьми подствольников, чехи исчезли, их сдуло, как ветром. Оставшиеся в живых связались с кем-то по рации, через полчаса притащили гранатометы. После второго залпа на Сергея обрушилась стена, и он потерял сознание под завалом кирпичей.

Очнулся Макаров в кузове грузовой машины. Страшно болела голова, лицо и руки были в чем-то липком, пахло свежей кровью. Он попробовал приподняться в темноте, но на его грудь наступил кованый сапог. Несколько дней Сергея и еще десяток пленных держали в подвале разбитого дома, днем и ночью у дверей сидел чех с автоматом. Среди пленных было двое штатских, корреспондент какой-то газеты, приехавший в Чечню за горячими репортажами, и отставной подполковник, летчик. Чехи нервничали, орали на пленных, не задумываясь, пускали в ход кулаки.

Особенно тяжело приходилось гражданским: в той жизни, до плена, они не могли себе даже такого представить. Потрясенный журналист все время повторял: «Если я останусь жив, напишу такую книгу, что весь цивилизованный мир содрогнется. Здесь будет второй Нюрнберг, я назову всех, кто организовал этот геноцид, нашего президента в первую очередь».

Журналиста застрелили в первый же день. Пленных гнали за колонной боевиков. На них нагрузили мешки с провиантом, медикаментами, вещами. Большое рыхлое тело, привыкшее к мягкому креслу и спокойной жизни, отказалось повиноваться. Журналист сел на дороге и сказал:

— Больше не могу, можете меня убить.

Его никто не уговаривал и не поднимал — отряд спешил. К нему просто подошел один из боевиков и выстрелил в рот. Тело журналиста осталось лежать в придорожной канаве. Летчик с содроганием произнес:

— Господи, я вспомнил, это же был журналист с мировым именем. Я читал его очерки в западных газетах.

После этого убийства у Саши, московского эмчээсовца, привезшего в Чечню гуманитарную помощь, поехала крыша. Он безостановочно что-то бормотал. На коротком привале он кинулся на часового и стал его душить. Его били по голове сапогами и прикладами автоматов. Когда Саша отпустил горло, его за ноги оттащили в сторону и после короткого совещания отрубили сначала руки, потом голову.

Ночевали в лесу. Боевики разожгли костер. Пленные сгрудились в одну кучу — так было теплее. Сергей отошел под дерево справить нужду. Вытащил из ботинок шнурки, сделал удавку. Потом вернулся к своим. Боевики дежурили у костра по двое, несколько раз за ночь часовые подходили к пленным, светили фонариком, пересчитывали. Сергей подождал, когда один из часовых залез в палатку. Потом он подполз к костру и дождался, когда второй караульный хоть на минуту выпустит из рук автомат, накинул ему удавку на шею; упершись коленями в спину, задушил. Затем снял с мертвого тела вонючую разгрузку с запасными магазинами и гранатами, с пояса длинный нож в кожаных ножнах. Мертвое тело оттащил в темноту, накинул на себя бушлат, натянул на глаза шапку, сделал вид, что дремлет. В это время вернулся первый часовой, от него несло запахом анаши:

— Ваха, не спи, я у Рамзана взял папиросу.

Глубоко затянулся, шумно втянув в себя воздух, кончик папиросы превратился в маленькую, красную точку. Громко щелкнула конопляная семечка в папиросе. Макаров протянул руку за «косяком», пока чех, зажмурив глаза, выпускал дым, обнял его за шею и всадил в сердце клинок. Макаров впервые в жизни убивал человека ножом. Было ощущение, что клинок вошел в плетеную корзину, сначала легкое сопротивление грудной клетки, потом пустота.

Первым желанием было бежать одному. То, что он сейчас сделал, было продиктовано желанием умереть. Сергей не хотел больше сидеть в вонючей яме, каждую ночь ожидая, что сегодня перережут горло. Он не хотел больше унижений и боли. Но после того, как в его руках появилось оружие, внезапно захотелось жить.

Сергей подполз к пленным. Подполковник зашептал:

— Я все видел! Что будем делать?

— Буди пацанов, пусть валят отсюда как можно дальше. Если повезет, то будут жить. А мы с тобой их сейчас прикроем.

Летчик расталкивал спящих заложников, коротко объясняя, что делать, и они уползали в темноту. Макаров достал из разгрузки гранату, разогнул усики чеки:

— Из автомата стрелял?

— Стрелял. В училище.

— Ну, тогда справишься.

Протянул ему автомат.

— Патрон уже в патроннике, как свистну, открываешь огонь по палатке с чехами, бей очередями. Как расстреляешь магазин, сразу отходи, а там уж как Господь даст.