Сергей Герман - Фугас

— Ну, ницо, ницо, до свадьбы заживет.

У него не было передних зубов, речь получалась невнятной, шепелявой.

— Это они сейцас озверели. Старшего, Мусу, убили федералы. Ты его сына узе, наверное, видел, его Алик зовут, дусевный мальчишка. Я эту семью узе десять лет знаю, хорошая была семья, зазиточная, работящая, но война проклятая все переломала. Это она из людей зверей делает.

К вечеру братья уехали. Женька с Андреем выгнали на улицу коз, вычистили и убрали навоз. Голова кружилась и болела, Женька чувствовал подступающую тошноту. Но он был жив, события последних суток его совершенно измотали, и он не знал, хорошо это или плохо, что судьба пощадила его. Вечером он отдал папиросу с анашой Андрею, сам курить отказался. В его поселке пили водку, но к «отраве» большинство сверстников относилось отрицательно. В роте большинство солдат за анашу готовы были отдать патроны или сухпай, Женька и сам пару раз пробовал курить, но не понравилось, так и не привык.

Маленький Алик принес банку молока и хлеб. Накурившись, Андрей сделался болтлив, счастливо улыбался, показывая беззубые десны, хохотал. Женька заметил, что у мальчика на сапоге порвалась застежка-молния. Попросил его разуться, вдел толстую нитку в иголку и аккуратно зашил порванный шов. Мальчик притопнул ногой и убежал.

Спал Женька плохо, просыпаясь, видел в окно оранжевую луну и скачущие вокруг нее звезды. Андрей храпел на продавленном диване, но только Женька подошел к двери, чтобы выйти во двор по нужде, как храп прекратился и раздался голос:

— Ты куда?

Женька ответил, храп возобновился. На улице было холодно, изредка взлаивали собаки. Женька прикрыл глаза и представил родной поселок. Так же лаяли собаки, так же светили звезды, только меньше снега, да не такая густая тишина. Здесь она была вязкая, тревожная, как в темном подвале, не знаешь, где и обо что споткнешься.

Заскрипела дверь, белея нижним бельем, показался Андрей, зевнул, помочился в снег. Тут же носками ботинок закидал снегом желтую лужу.

— Ты, парень, не перезивай, самое главное, что остался зивой. Это из могилы выхода нет, а из тюрьмы — всегда есть. Бог даст, все образуется. Мысли вредные гони от себя, безать отсюда бесполезно, горы кругом. Догонят с собаками, замучают, так что терпи. Господь указет выход, посли лучсе спать.

Так для Женьки Найденова началась жизнь в семье Усмановых.

Рано утром он и Андрей просыпались, пили чай с хлебом, кормили скотину, носили воду, кололи дрова.

Женька убирался в доме, мыл полы, делал всю работу в доме. С Ахмедом и женщинами он почти не разговаривал, сторонился. Среди дня или вечером в комнату, где они жили с Андреем, прибегал Алик, приносил поломанные игрушки. Женька их ремонтировал, разговаривал с мальчишкой, рассказывал ему всякие истории из своего детства, оттаивая душой, смеялся, Как-то поехали в лес за дровами. Женька присмотрел подходящую ветку, спилил ее, захватил с собой. Сосед Юнус, с автоматом сопровождающий их в лес, покосился, спросил:

— Зачем тебе эта палка?

Женька ответил, что будет вырезать деревянные ложки. Вернувшись домой, он срезал сучки, натянул тетиву, обмотал изолентой. Алик, когда увидел, обомлел:

— Ты это сделал мне, Женя?

Тот утвердительно кивнул головой. Мальчик весь день пропадал на улице, стрелял из лука в птиц, валяющиеся банки. Вечером принес молоко, домашние лепешки. Тихо сидел рядом, никуда не торопился. Женька сидел у стола, ремонтировал старые ботинки, которые притащил Андрей, старая обувь совсем прохудилась.

Солнце клонилось к закату. В комнате темнело. Заработал движок генератора. Женька вспомнил, как в детстве увлекался приключениями, начал рассказывать про Робинзона, как он попал на необитаемый остров, как встретил Пятницу. Многое из прочитанного он уже не помнил, приходилось напрягать фантазию, выдумывать. Мальчик слушал, затаив дыхание, глаза его блестели. Рассказав историю о знаменитом скитальце, Женька, видя неподдельный интерес мальчика, стал рассказывать о трех мушкетерах. Только он дошел до момента дуэли Д’Артаньяна с мушкетерами Атосом, Портосом и Арамисом, пришла Марьям, мать Алика. Женька вначале смешался, потом оправился от смущения, продолжил свой рассказ. Увлекшись, он даже вскочил из-за стола и шилом, как шпагой, нанес несколько уколов воображаемым гвардейцам кардинала. Алик смеялся, Марьям тоже заулыбалась, потом взяла сына за руку, сказала:

— Поздно уже, тебя ждет дедушка, вы должны читать Коран.