Сергей Герман - Фугас

По ступенькам поднялись в дом, прошли в комнату. В кресле сидел давешний старик, крутил в руках зеленые четки. У его ног на пушистом ковре сидел мальчик лет шести, смотрел исподлобья. У дальней стены на диване расположились четверо бородатых мужчин в камуфляжной одежде.

— Рассказывай, кто такой? — потребовал старик. — Не вздумай врать — это грех, Аллах накажет.

Запинаясь и давясь словами, Женька начал рассказывать, как призвали в армию, привезли в Буденновскую 205-ю бригаду, потом Моздок, Чечня. Как заснул с автоматом на посту, как пропал магазин с патронами, как попал в плен. Его слушали молча, старик крутил в руках четки. Не выдержал самый молодой:

— В зачистках принимал участие? Стрелял в чеченцев?

Женька отрицательно покачал головой:

— Я всего лишь третью неделю в Чечне, еще не стрелял, старики на боевые не брали. Я только работал и в карауле стоял.

Мужчины загалдели, заговорили по-своему. Старик посмотрел на них тяжелым взглядом, шум затих.

— Мать, отец есть? Сам откуда, из каких мест?

Поняв, что пока ему ничего не угрожает, Женька отвечал уже смелее:

— Жил в Сибири, мать медсестрой работает в больнице, отца нет.

Старик поцокал языком:

— Что делать умеешь? Кирпич кладешь, радио, телевизор ремонтировать можешь?

Женька отвечал:

— Могу делать все по хозяйству, гвоздь забить, доску прибить. Я ведь в поселке рос, могу и корову подоить. Насчет телевизора не знаю, а если в приемнике какая несложная поломка, проводок подпаять, вилку заменить — это смогу.

Старик прикрыл глаза.

— Меня зовут дедушка Ахмет, Хаджи Ахмет. Это мои сыновья, они все воюют, заниматься хозяйством нет времени. Ты будешь жить у нас, будешь работать, будешь получать еду. Сейчас тебе дадут переодеться, у меня есть еще один работник, его зовут Андрей, он живет у меня десять лет. Он тебе все покажет и расскажет, будет давать тебе работу и еду. Сейчас сыновья еще с тобой побеседуют, и запомни, отсюда у тебя есть только один выход. Нет, не на кладбище, там мы хороним мусульман, правоверных. Таких, как ты, мы сбрасываем в овраг. Там их сжирают звери.

Старик кончил говорить, махнул рукой. Мужчины встали. Поняв, что разговор окончен и ему тоже надо выходить, Женька направился к выходу.

Так получилось, что, выйдя из дома, Женька оказался в окружении сыновей Ахмета. Его толкнули за угол дома. Падая, он напоролся лицом на чье-то колено, почувствовал во рту соленый вкус крови. Потом чьи-то сильные руки подняли его. Пока Женька пытался удержать остатки сознания, кто-то ударил его локтем в солнечное сплетение. Задыхаясь, он начал опускаться на колени, но упасть ему не дали. Сильные удары швыряли его в разные стороны. Женька испугался, что если он упадет, то его забьют, затопчут до смерти. Сплевывая кровь, он все поднимался и поднимался на ноги, боясь потерять сознание. Наконец старший бородач, коротко хекнув, подпрыгнул и ударил его каблуком в лицо. Женька вскинул руки и опрокинулся навзничь. Свет померк в его глазах, и он уже не чувствовал, как чьи-то руки затащили его в летнюю кухню.

Когда он пришел в себя, то увидел старика с пегой всклокоченной бороденкой, который пил чай из большой фарфоровой кружки с отбитыми краями. Мужчины что-то сказали ему по-чеченски. Старик вскочил на ноги, помог уложить Женьку у стены. Потом принес воды и, намочив полотенце, стал обтирать окровавленное лицо.

Старший сказал:

— Переодень его. К вечеру, как оклемается, пусть почистит загон для скота. Передай ему, как очухается, что это цветочки. Если кто-нибудь пожалуется на его поведение или он вздумает убежать, я повешу его на собственных кишках.

Старик всплеснул руками:

— Шамиль, куда ему безать, ты посмотри сам, он еле зивой, в цем душа дерзится.

Потоптавшись на месте, мужчины ушли, через некоторое время пришел младший, Идрис, принес пакет с одеждой. Женька к этому времени уже пришел в себя, сидел на корточках, привалившись спиной к стене. Старик подал ему кружку с водой, руки солдата дрожали. Расплескивая воду на пол, он напился. Идрис оскалил в улыбке белые зубы:

— Ну что, ожил, солдат? Ничего, за одного битого двух небитых дают.

Оглянувшись по сторонам, протянул ему длинную папиросу.

— На! Вечером покуришь, это кайф, шайтан-трава. Только отцу не говори, старик у нас строгий, будет ругаться.

Охая и все время что-то бормоча, старик с бородой, его звали Андрей, помог Женьке снять одежду и переодеться. Военный камуфляж, сапоги, ремень свернул в кучу и куда-то унес. Женька натянул на себя старые спортивные брюки, рубашку, свитер. Все тело болело, кружилась голова, глаза заплыли и превратились в узенькие щелочки. Вернулся с улицы Андрей, оглядел его распухшее лицо, сочувственно поцокал языком: