Владимир Алеников - Звезда упала

Кажется, летом.

Тогда вроде не получается. Неважно, это не главное. Важно, что он ей изменяет…

А чего, собственно, она ожидала? При том, как он хотел ребёнка!

Она-то ни на что уже не способна, просто висит на нём тяжким грузом. А ведь он, по сути, ещё молодой мужчина…

Искалеченный, правда, но что с того? Мужик есть мужик. Баб-то одиноких, жаждущих родить от него, пруд пруди!

Вера повернулась и на деревянных ногах побрела к выходу.

Она вышла из универмага, спряталась за афишной тумбой. Опять взглянула на часики, купленные им для неё.

Сверила с висевшими на фонаре уличными часами. Четверть седьмого. Хорошо, что начали зажигаться фонари, в сумерках заметить её будет сложнее.

Теперь ей нужно только окончательно удостовериться, что она права. Хотя и так всё уже ясно, но тем не менее на всякий случай надо довести слежку до конца, увидеть эту женщину своими глазами.

Нестерпимо захотелось курить. Вера достала пачку «Беломора», вынула папиросу, трясущейся рукой зажгла спичку, затянулась и приготовилась ждать.

Михаил появился ещё минут через пятнадцать.

Вера снова ревниво отметила, что вид у него был жизнерадостный, глаза удовлетворённо блестели.

Муж с удовольствием вдохнул вечерний воздух и, прихрамывая, зашагал прочь. В единственной руке нёс раздувшийся от покупок портфель и ещё какой-то большой, перевязанный бечёвкой пакет.

Вера затушила окурок и на безопасном расстоянии последовала за ним.

Михаил свернул в какой-то переулок, потом в другой, третий. Вскоре Вера перестала отдавать себе отчёт в том, где они шли, даже не пыталась запомнить, просто старалась не терять его из виду, точно повторять маршрут.

В конце концов Михаил пересёк небольшой сквер и вышел к длинному одноэтажному дому барачного типа. Вера из-за дерева увидела, как он исчез в единственном, расположенном по центру подъезде. В свою очередь она быстро перебежала через сквер и приблизилась к самому дому.

Теперь она шла вдоль стены, заглядывала в освещённые окна. На многих из них занавески ещё не были задёрнуты, внутри шла своя жизнь, и Вера с острой завистью наблюдала за нею.

Возле одного из окон она вдруг резко остановилась и расширенными от ужаса глазами уставилась в глубь комнаты.

Внутри комнаты, как на экране немого кино, происходила сцена, которую Вера не могла бы представить себе даже в самом страшном сне.

На шее её мужа Миши висел радостно обнимавший его светловолосый, неуловимо напоминавший Генриха Штольца мальчик, а рядом стояла улыбающаяся, коротко постриженная по последней моде её ближайшая подруга Надя, которую она так долго и так безуспешно разыскивала.

Вера отшатнулась от окна, схватилась за сердце. Ей было плохо, она не хотела больше смотреть туда, пыталась отвернуться, уйти, но что-то не давало ей это сделать, против её воли заставляло оставаться на месте, всматриваться, ловить каждую деталь происходящего, и она, сдаваясь, с жалобным скулящим звуком прилипла к стеклу.

Для Михаила настал любимый, давно ожидаемый им момент раздачи подарков. Это был целый ритуал, сопровождаемый шелестом разворачиваемой бумаги, восторженными возгласами, поцелуями, благодарными сияющими взглядами.

Вчера вечером, к сожалению, универмаг был закрыт на учёт, так что пришлось ограничиться цветами и шампанским. Зато сегодня наконец он купил всё, что давно задумывал.

Алёша с восхищением рассматривал новые акварельные краски, вглядывался в переводные картинки, пытался угадать, что скрывает их матовая бумага, предвкушал таинственное появление на свет ярких чудесных рисунков.

Надя тут же открыла флакон «Красной Москвы», подушилась, сразу всё вокруг неё заблагоухало, наполнилось нежным сладким ароматом.

— Ну как? — кокетливо спросила она у Михаила.

Он с удовольствием потянул носом, улыбнулся, повернулся к мальчику за поддержкой.

— Лучше не бывает, правда, Алексей?

Но Алёша уже был очень занят, слюнявил палец, сосредоточенно тёр переводную картинку, поэтому ответил машинально, не вдумываясь:

— Очень хорошо пахнет.

Все рассмеялись.

Надя обняла Мишу, на секунду прильнула к его щеке:

– Спасибо, милый!.. Спасибо!

Потом аккуратно засунула флакон обратно в коробочку и громко объявила:

— Идите мойте руки! Будем ужинать. Алёша, сложи подарки, всё потом!

Она шагнула к окну, чтобы задёрнуть занавески, но неожиданно выражение лица её резко изменилось.