Иван Бережной - Записки разведчика

Дуся не могла не заметить холодного приема, но виду не показывала, казалась спокойной и довольной. Она старалась ни в чем не уступать разведчикам, как бы говоря: «А я все равно буду с вами, несмотря на ваши неприветливые взгляды». К полету она приготовилась со всей тщательностью: упаковала рацию и питание к ней, подогнала обмундирование и снаряжение и только недоверчиво посматривала на чехол с парашютом, предназначенным для нее.

– Приходилось прыгать? — солидно спросил Юра Корольков, заметив волнение девушки. Ему так и хотелось как-нибудь насолить Дусе.

– Нет, нет, — поспешно ответила Дуся.

– Трусишь? — продолжал допытываться Юра.

– Страшновато, — искренне призналась радистка и так доверчиво посмотрела на разведчика, что тот отказался от намерения посмеяться над ней, а, наоборот, решил подбодрить.

– Ничего, не бойся. Привыкнешь, — нравоучительно сказал он…

Разведчики возбужденно разговаривали. Они желали друг другу удачного приземления во вражеском тылу, намечали встречи после войны.

– Главное, Иван Иванович, цени труд людей, не обижай их, — говорил наставительно комиссар Бритаев. — Люди в твоей группе самые молодые. Все комсомольцы. Как ты себя с ними поведешь, такие и плоды пожнешь.

Комиссар Бритаев был уважаемым человеком в отряде. К нему за советом шли не только солдаты и сержанты, но и офицеры. И всегда он находил для каждого выход из затруднения. Одних подбадривал, другим делал внушение, третьим помогал словом и делом. Он знал не только боевые качества подчиненных, но и их семейное положение, настроения и желания. Нередки были случаи, когда он писал теплые благодарственные письма родным отличившихся солдат. Еще более теплые письма с ответами приходили от их родственников.

– Мне тяжело расставаться с отрядом и с тобою, — признался Бритаев.

– Еще бы! Сколько общего труда вложено в подготовку людей. Ведь мы надеялись, что отряд будет выброшен во вражеский тыл в полном составе, — сказал Ковалев. — Отсюда и все планы строили.

Помолчали…

– Ты помнишь нашу первую встречу? — спросил Ковалев. — Забудь ее… Знаешь, тогда зашевелился вредный червячок. Потом увидел, что был не прав. Привык я к тебе и Бритаеву.

– Не будем об этом вспоминать. Давай лучше чем-либо обменяемся на память.

– Да у меня ничего нет. Разве вот рубль, — улыбнулся Ковалев.

– Давай рубль… Напиши на нем дату, распишись и давай. А я тебе дам копейку.

Обменялись… Интересно, что в 1945 году в Москве состоялась наша встреча. Я возвратил Ковалеву его рубль. Моя же копейка у него не сохранилась…

В штаб доносился гул возбужденных голосов разведчиков, и мы радовались их хорошему настроению.

До выезда на аэродром оставалось несколько часов, а на улице продолжал моросить дождь. Низко над землей проносились облака.

– Опять погода подводит. Одним словом, нелетная, — сказал озабоченно Ковалев.

– Будем надеяться, что к вечеру облака если не рассеются, то, во всяком случае, подымутся, — сказал я. — Мы сегодня должны улететь во что бы то ни стало.

– Я беспокоюсь потому, что мы с комиссаром уже летали, но не выбросились. Не отыскали костров из-за тумана.

Некоторое время сидели молча.

Каждый думал о своем. Я думал о том, как сложится дальнейшая судьба группы, удастся ли нам долететь до пункта выброски и благополучно приземлиться. Необходимо установить сигнал, по которому будут собираться товарищи после приземления. Первым должен прыгать Калинин. За ним три-четыре разведчика, радистка, я. За мной остальные. Замыкающим Кормелицын. Такое распределение, по моему мнению, позволит при любом рассеивании каждой группе иметь с собою командира с картой. От места выброски надо будет отойти как можно дальше, чтобы избежать боя с противником, который может организовать облаву.

Не меньшей опасностью, чем встреча с противником, являлась возможность высадки на лес или в реку.

Тем, кто попадет в воду с грузом около двух пудов, не суждено будет явиться на место встречи. Придется ли нам всем возвратиться обратно? Если придется, то когда? Состоятся ли назначенные встречи? Сколько неразрешенных вопросов! Неизменно мысли возвращаются к семье. Прошел год войны, а я ничего не знал о судьбе жены и дочурки. Кто думал, что все так сложится? Даже в мыслях не допускал, чтобы врагу удалось дойти до Полтавы. Живы ли они, мои родные? Кто им поможет?

Из состояния задумчивости меня вывел комиссар.

– Письмо родным написал? — спросил он. Комиссар знал, что я с женой связи не имел, а родных только что разыскал. Им удалось переехать из Луганска в Майкоп.