Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

В приёмную парторга он вошёл с сильно бьющимся сердцем. Ковалёва ещё не было, пришлось ждать.

— Как же вы теперь будете жить? — сочувственно спросила его секретарша, которая хорошо знала всех на заводе.

Ответить Иван не успел — пришёл парторг.

— О, ты уже тут? Ранняя пташка! — приветливо сказал он. — Заходи.

Они вошли в кабинет. Иван почувствовал всю ответственность минуты, и это неожиданно успокоило его. Даже сердце в груди стало биться ровнее, даже дышать стало легче. Тут, рядом с Ковалёвым, он чувствовал себя уверенным и сильным.

— Ну, рассказывай о своих планах, — предложил Алексей Михайлович.

— Нас уже из квартиры выселяют, — ответил юноша.

— Что?! — Ковалёв сощурился, словно не веря.

Железняк рассказал.

— Та-ак… — сказал Ковалёв и позвонил секретарше. — Попросите-ка начальника коммунхоза. Немедленно! Ну, а всё-таки, как мы будем жить дальше?

— Общественные организации уже всё решили, — зло сказал Иван.

— Жить придётся не общественным организациям, а тебе и твоей семье. Я хочу знать твои планы. Отдать вас в детский дом и училище проще всего.

— План такой — я пойду работать на завод. Первые пять месяцев, пока буду учеником, двести шестьдесят рублей, с вычетами двести тридцать, плюс пенсия триста — пятьсот тридцать. Проживём. Когда получу разряд, будет легче.

— Надо думать не об одних деньгах. Тебе придётся не только кормить ребят, но и воспитывать. Хватит ли у тебя сил?

Он внимательно посмотрел на Железняка и ещё раз отметил про себя, что тот неузнаваемо изменился. Ковалёв понял, что перед ним сидит уже не мальчик.

— Давайте попробуем, Алексей Михайлович, — тихо сказал Иван. — Училище и детский дом от нас не уйдут. А последние мамины слова были: «Не отдавай…»

Он захлебнулся, пересилил себя и уже спокойно добавил:

— Как же я могу не выполнить её последнюю волю?

Ковалёв помолчал, что-то взвесил,

— Хорошо, попробуем. Всякие организационные дела с опекунством, пенсией мы тебе поможем наладить. Куда хочешь идти работать?

— Я бы в первый цех пошёл. Там Половинка…

— Это верно. И это устроим. Что ещё?

— Коммунхоз.

— Не волнуйся. Что ещё?

— Как будто всё.

— Хорошо. Ну, Иван, — Ковалёв вышел из-за стола, подошёл к юноше, — ну, хлопче, иди теперь. От всей души желаю тебе удачи и самого большого счастья.

Он обнял Железняка за плечи и, словно испугавшись этого проявления нежности, легонько оттолкнул:

— Иди!..

Кирилл Сидоренко пришёл в цех, когда до начала работы оставалось минут десять, и с удивлением заметил около механического пресса, который собирала бригада, высокую тонкую фигуру в новой, ещё не замасленной спецовке.

— Иван! — весело крикнул он, хлопнул по плечу товарища. — Каким тебя ветром сюда занесло? А инженером кто будет?

Он чуть насмешливо выговорил последние слова, потом всё вспомнил, смутился, нахмурился и, не давая Ивану вымолвить ни слова, заговорил подчёркнуто резко:

— Чего ты тут торчишь? В нашу бригаду пришёл? К Половинке? Вот если бы Максим мне тебя поручил, я бы из тебя сделал человека первого сорта, без допусков.

Иван слушал Кирилла и в глубине души завидовал ему. Вероятно, никогда в жизни он не сможет так уверенно чувствовать себя в цехе, вероятно, никогда не сможет покорить эти огромные, похожие на слонов машины.

Мечта о технике, о необыкновенных изобретениях и открытиях всегда жила в душе Ивана. Ему представлялось, как он приедет из Харькова или из Москвы инженером, получит в своё распоряжение целый участок, а со временем, может, и цех, и начнёт создавать могучие и красивые механизмы, которые на весь свет прославят родной завод. Случилось не так, как хотелось. Ну что ж, если не удалось стать инженером, начнём с ученика.

А в первом механическом цехе Калиновского завода было чему поучиться. Огромные машины, клети прокатных станов, ворота шлюзов будущих гидростанций, части турбин, механические прессы — всё это стояло, уже собранное или приготовленное к сборке, на длинных стальных стендах. Тут не было станины легче полусотни тонн, гут не было машины меньше паровоза. Это было царство тяжёлого машиностроения — основы основ всякой индустрии, основы мощи государства, и Иван в своё первое рабочее утро ощутил впечатляющую силу этих машин особенно отчётливо.

Подошёл Половинка, стал рядом, проследил за взглядом Железняка, спросил:

— Хорош у нас цех?

— Хорош, Максим Сергеевич, — взволнованно ответил юноша.