Вадим Собко - Избранные произведения в 2-х томах. Том 1

Нет, всё это не сон, и не бывает чудес на свете, Иван хмуро поднялся, пошёл умыться и снова вернулся в столовую. Был седьмой час — они всегда вставали рано. Погода изменилась, низкие, серые тучи плыли над Калинов-кой. Вот-вот пойдёт дождь — сентябрь.

Марина принесла варёную картошку, помидоры и чай. Сели к столу. Говорить не хотелось. Ели не поднимая глаз. Иван, отодвинул в сторону пустую тарелку, сказал:

— Сегодня все пойдёте в школу.

— А ты?

— А я пойду к Алексею Михайловичу. Ясно?

— Ясно. — Андрейка вздохнул откровенно и разочарованно. Идти в школу совсем не хотелось.

— А может, мы подождём, пока ты вернёшься? — спросила Марина.

— Нет, уже и так три дня пропустили.

Иван сказал эти слова так уверенно, что никому и з голову не пришло его ослушаться. Говорил старший в семье, глава.

Сразу после завтрака стали собираться.

— Мне тетради в косую линейку надо купить, — тихо, словно виновато, сказал Андрейка.

— Купим, — ответил Иван. — Всё, что надо, купим.

Он не имел представления, на какие деньги они купят, но ответил не задумываясь и так твёрдо, что у детей не осталось никаких сомнений — всё будет хорошо. Ночной разговор ещё звучал в ушах, и хоть вслух о нём никто не вспоминал, все думали одно и то же.

Они вышли втроём, сказав на прощание, как говорили при маме:

— Мы пошли.

Прежде Иван и сам произносил эти слова…

Комната сразу стала удивительно просторной. Иван сел к столу, накрытому старой, хорошо знакомой клеёнкой, и задумался.

Что скажет Ковалёв? Как ему самому нужно говорить с парторгом? Школу придётся бросить, это ясно. Нужно идти работать. Ничего страшного. Многие из ребят начинают работать ещё раньше, а ему через полгода уже восемнадцать. Только обо всём этом нужно посоветоваться с Ковалёвым, хорошенько посоветоваться.

Из задумчивости его вывел сильный стук в дверь. Иван поглядел удивлённо: кто бы это мог так барабанить?

Встал и открыл.

В переднюю вошёл невысокий человек, лет тридцати, в модном сером костюме. Редкие волосы его были старательно зачёсаны на косой пробор. Круглое лицо с небольшими, узко прорезанными глазами улыбалось приветливо и в то же время насторожённо.

— Вы товарищ Железняк? — спросил гость.

— Да, — ответил Иван не очень вежливо. — В чём дело?

— Я директор ателье индивидуального пошива Шаронов, — отрекомендовался гость. — У вас мама умерла, какое горе, какое горе!

Ивана передёрнуло.

— В чём дело? — повторил он.

— Извините, я пришёл посмотреть квартеру… О-о, как давно не делали ремонта! Всё придётся расфасонить заново. Работы много…

— Какой ремонт?

— Извините, — лицо Шаронова неожиданно стало злым и даже не круглым, — я не понимаю вашего тона. Конечно, у вас большое горе, но я бы посоветовал вам разговаривать повежливее. Теперь это уже не ваша квартира, а моя, коммунхоз ещё вчера выдал мне ордер. Пожалуйста!

И он вытащил из карманчика пиджака вчетверо сложенную бумажку и ткнул прямо в нос Ивану.

У парня подломились колени. Показалось, что он опять падает со скалы.

— А мы? — растерянно спросил он.

— Вы — в детский дом и ремесленное училище Это уже решено общественными организациями.

— А меня и не спросили?

— Вас ещё рано спрашивать.

— Выйдите отсюда!

Глаза Ивана стали наливаться кровью, и, чтобы скрыть это, он медленно опустил веки.

— Как это выйти? Это моя квартира. Вот ордер! Я её три года ждал! — высоким фальцетом выкрикивал Шаронов.

— Вон! — не в силах сдерживаться, крикнул Иван.

Шаронов выскочил за дверь.

— Я позову милицию! Ваше место не в ремесленном училище, а в тюрьме! И вы там будете! Будете!

Иван с грохотом закрыл дверь, и голос Шаронова замер. Послышались быстрые шаги по лестнице.

Значит, в те дни, когда мама была ещё в больнице, когда она ещё лежала в гробу, нашлись люди, которые делили квартиру Марии Железняк, думали, куда спровадить её детей? Не слишком ли самоуверенно пообещал он сёстрам, что никогда их не бросит? Не слишком ли большую тяжесть взял на свои плечи? Сможет ли он выполнить свою клятву, если на свете есть такие люди?

Нет, он выдержит. Он найдёт управу и на начальника коммунхоза, и на Шаронова, и на сотни таких, как они. Не на них держится мир!

Юноша встал, взял щётку, внимательно, не спеша почистил штаны и пиджак, вышел и запер за собою дверь.

Взглянув на ключ, спрятал его в карман, спустился в подвал, нашёл кусок мела, вернулся и написал на двери: «Иван Железняк».