Вадим Собко - Залог мира. Далёкий фронт

Она вспомнила, как впервые в жизни надевала форму. Когда девушкам выдали её, они долго шумели, новая одежда казалась им тяжёлой и неудобной после пёстрых весенних платьев.

Словно боясь, что кто-то может ей помешать, Таня начала быстро одеваться. Она нарочно стала спиной к зеркалу, чтобы потом сразу увидеть себя новой, совсем не такой, как до сих пор.

Эта гимнастёрка, этот широкий пояс со звездой на блестящей пряжке, эти погоны с маленькими звёздочками и крылышками авиационной эмблемы были подтверждением её честности и непоколебимости, её права на борьбу.

Быстрыми, нервными движениями Таня затянула пояс, застегнула пуговицы, аккуратно расправила гимнастёрку, чтобы не было сборок. Она надела берет так же, как привыкла носить его ещё в школе, — чуть набекрень, чтобы звёздочка приходилась точно там, где прядь волос опускалась несколько вниз, закрывая часть высокого лба, и потом повернулась к зеркалу.

Высокая девушка-лейтенант смотрела на неё. Пояс туго охватывал её крепкую фигуру, погоны украшали плечи, на берете сияла маленькая красная звёздочка. В каждом движении Тани появилась уверенность. Она почувствовала себя настоящим офицером, который имеет своего командира и подчинённых, умеет подчиняться приказам и сам отдавать их.

Таня представила себя опять в штурманской кабине самолёта. Стены расступились — бескрайние просторы раскрылись перед ней, и солнце поплыло навстречу серебряным крыльям большого самолёта.

Девушка увидела, как она летит в Москве над Красной площадью. В небе тесно от самолётов, а далёкие улицы внизу заполнены людьми и машинами. В Москве — величественная праздничная демонстрация, и все люди смотрят туда, где на крыле мавзолея стоит самый родной, самый близкий человек. Его имя Таня не раз повторяла в трудные минуты своей жизни, когда уже нехватало сил терпеть, жить. И всякий раз образ Сталина придавал ей силы, поднимал на дальнейшую борьбу и вселял веру в победу.

Она провела рукой по груди, и неожиданно рука её задержалась на маленькой пуговичке кармана. Таня нахмурилась: карманы гимнастёрки были пусты. В одном из них не было привычного прямоугольника — партийного билета. Над другим не было двух орденов, украшавших когда-то Танину грудь.

Под Кенигсбергом она глубоко закопала свой партийный билет и ордена, торопясь, разрывая руками холодную мокрую глину. Наверное, уже недалеко время, когда в те края придёт Красная Армия и Таня найдёт всё запрятанное, словно вместе с кровью вырванное из сердца.

Даже в концентрационных лагерях, среди людей, которых она видела в первый и, может быть, в последний раз, она всегда чувствовала себя членом партии. В трудные минуты Таня спрашивала себя: а как должен в этом случае поступить член партии, большевик?

Она всегда правильно отвечала на этот вопрос, никогда не ошибалась.

Снизу донёсся шум. Таня быстро убрала в шкаф платье Джен, осмотрела комнату, в которой было проведено столько часов, и вышла. По ступенькам она неслась, как вихрь, но перед самой гостиной замедлила шаг.

В большой комнате спокойно и уверенно звучал голос майора Маркова. Стоя у стола, он водил пальцем по карте и говорил:

— Вот здесь, возле города Риген, были большие бои. Сюда даже прорывались танки союзников, как об этом сообщали газеты, но немцам удалось ликвидировать этот прорыв.

Миссис Энн Кросби тихо вздохнула. Лица остальных слушателей казались совсем спокойными.

Неожиданно прозвучал голос Тани:

— Ну и расскажу же я вам историю об этом Ригене, товарищ Марков!

Кросби вздрогнул. Гибсон заметил это движение и тихо сказал:

— Вот теперь, Кросби, заводы наверняка пропали.

Все они смотрели на Таню и не узнавали её. Майор

Марков даже залюбовался девушкой. Стройная и высокая, в форме советского офицера она выглядела удивительно красивой и сильной.

И в эту минуту Гибсон подумал, что напрасно было пытаться упрятать такую силу за колючую проволоку. Тут следовало принять другие меры.

— Какая ты красивая, Таня, как тебе идёт эта форма, — вдруг сказала Джен, будто ничего не случилось.

Таня не ответила. Она не собиралась забыть то, что произошло в этом доме. Она взглянула на майора Маркова и сказала:

— Уже время прощаться. Я очень благодарна вам, миссис Энн, за гостеприимство. Прощайте, Ральф. Когда увидите самолёт с красными звёздами на крыльях, думайте, что это лечу я.

Крауфорд молчал, только лоб его покрылся испариной.

— Прощайте, мистер Гибсон и мистер Кросби. Мне было очень интересно познакомиться с вами.