Юлия Нестеренко - «Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков

Возглавляющий операцию махнул рукой — сигнал к атаке! Хлипкая деревянная дверь упала, выбитая мощным ударом кованого сапога, по комнате наугад полоснула автоматная очередь, следом окрик: «Всем лежать, иначе стреляю без предупреждения!»

Несмотря на предупреждение, один из спавших в комнате горцев вскочил со своего ложа и с яростным воплем ринулся на вошедшего; тускло блеснул занесенный для удара кинжал. Но чекистская пуля оказалась быстрее: пороховые газы ударили буквально в лицо нападавшему, пуля вошла почти в упор, сокрушая на своем пути лобную и затылочную кости. Отброшенный энергией выстрела горец завалился назад, сшибая при падении низенький столик со стоящими на нем медными кувшинами и подносами. В звоне посуды и треске выстрела никто не услышал щелчка взведенного Эльмурзаевым револьвера — бывший начальник райотдела НКВД хладнокровно выстрелил в одного из своих бывших подчиненных. Парень схватился за простреленное плечо, выронил свое оружие и отчаянно заругался — но его тело вместе с телом только что убитого им абрека перегородили дорогу атакующим чекистам; в дверях создалась мимолетная сутолока. Воспользовавшись этим, Эльмурзаев локтем вышиб окно и, обдирая бока об острые осколки стекла, протиснулся через узкую раму. Босые ноги словно обожгло о леденящий иней на прихваченной первым заморозком траве двора, но сейчас думать об этом было некогда. Пригнувшись, горец ринулся в сторону конюшни, где стоял верный конь, но навстречу ему из-за кукурузной сапетки поднялся молодой красноармеец в сдвинутой на левое ухо буденовке. Он попытался было преградить дорогу беглецу, но вторая пуля из эльмурзаевского револьвера ударила юношу в грудь; пуля из его собственной винтовки, запоздавшая лишь на долю мгновения, но уже бесполезная, ушла вверх из задравшегося в небо ствола винтовки; два выстрела и предсмертный крик слились в один звук и многократным эхом отразились в окрестных горах.

Горец вскочил на неоседланного коня и изо всех сил ударил его пятками по крутым бокам; хорошо обученный чистокровный жеребец, повинуясь хозяйской руке, привычно взял барьер: конь и всадник птицей взлетели над невысоким глинобитным забором, но… сразу несколько пуль понеслись в сторону столь хорошо видимой на фоне полной луны мишени. Две или даже три из них достигли цели, впившись в круп и брюхо; ноги коня подломились, и он грузно рухнул наземь, грозя придавить своим весом всадника. В последнее мгновение Эльмурзаев изловчился-таки соскочить с его спины и откатиться в сторону, затем он пружинисто вскочил на ноги и бросился к оставленным чекистами лошадям.

Кони заржали и отшатнулись от чужого человека, но сильные руки цепко схватили под уздцы молодую каурую кобылку; гибкое тело взвилось в седло, едва коснувшись стремени пальцами босой ноги. Кобылка сначала аж присела на задние ноги под весом незнакомого седока, но удар ногайки ожег ее бок, и она послушно взяла с места в карьер.

Ах, уходит, уходит, подлец! — чекисты выбегали со двора, беспорядочно стреляя на ходу и пытаясь поймать разбегающихся лошадей. Вот нескольким из них уже удалось оседлать своих скакунов; с гиканьем они кинулись в погоню по уходящей вверх по склону узкой дороге.

Низко пригнувшись к шее своего коня, Эльмурзаев мчался по серпантину горной дороги, вслед ему несся треск пистолетных выстрелов, пули тоненько взвизгивали над самым ухом. Он и сам пытался отстреливаться, выворачиваясь в седле, — вот от одного из его выстрелов конь преследователя словно споткнулся и упал на передние ноги, всадник кубарем покатился через его голову; скачущие сзади пару лошадей не успели притормозить и тоже завалились в общую куча-мала!

Эльмурзаев торжествующе захохотал и победно привстал в стременах, но в это мгновение чужая пуля перебила подпругу на его седле и оцарапала брюхо его коня. От боли перепуганное животное взвилось на дыбы, всадник не удержался и вместе со съехавшим назад седлом оказался почти под копытами собственного коня. Он чудом увернулся от мелькнувшей в сантиметре от лица подковы, но его нога прочно запуталась в стремени; испуганный конь понес… Комья грязи летели в лицо горца, его тело моталось, словно мешок, а голову било о придорожные камни. Некоторое время он пытался защитить голову поднятыми руками, но удар об очередной валун лишил его сознания…

Когда чекисты наконец поймали ошалевшую кобылу, тело Эльмурзаева уже превратилось в сплошной кусок ободранной плоти, с которого клочьями свисала окровавленная и вымазанная в грязи одежда; большинство костей были раздроблены, и уже даже родная мать не смогла бы опознать в этих останках своего сына.