Юлия Нестеренко - «Волкодавы» Берии в Чечне. Против Абвера и абреков

— Как бы я смог сговориться с абреками, рассудите здраво! — пытаюсь оправдаться, а сам думаю: «Вот уж нашел приключение на свою задницу, сказав чекистам про склад. Теперь бандиты перестреляют всех: на мне русская гражданская одежда, я для абреков всего лишь один из ненавистных русских оккупантов».

Окружающие нас чекисты спешно отползают за подходящие укрытия и занимают круговую оборону. Капитан показывает мне глубокую воронку от бомбы, и мы вместе скатываемся в нее; там уже сидят ефрейтор Чобот и Нестеренко.

Благодаря часовому, ценой своей жизни предупредившему нас о нападении, врагам не удалось тайком подойти к нам вплотную. Сейчас их позиции от наших отделяет широкая полоса открытого пространства на месте сгоревшего кукурузного поля. Но бандиты пока не могут ее преодолеть, они залегли под огнем «дегтяря», из которого их яростно поливает один из чекистов.

Все это происходит у нас на правом фланге, мы находимся несколько выше по склону, и поэтому нам видно все как на ладони. Но вот один из абреков, пользуясь пересохшим арыком как естественным укрытием, ползком сбоку подбирается к пулеметчику и кидает в него нож… вскрикнув, красноармеец отваливается назад… бандит уже готов схватить ручной пулемет и направить его смертоносный огонь в нашу сторону, но меткая пуля Чобота срывает его намерения.

— Ребята, прикройте огоньком! — кричит Серега и кидается к «Дегтяреву». Он движется большими прыжками и перекатами, от развалин одного дома к забору другого, вражеские пули взбивают фонтанчики пыли под его ногами, но вот наконец он хватает пулемет и дает длинную победную очередь в сторону бандитов.

Отчаянный героизм Нестеренко отчасти спас положение, но до победы еще очень далеко, внезапная гибель пулеметчика сдвинула чашу весов не в нашу сторону: пока пулемет молчал, врагам удалось мелкими перебежками продвинуться вперед. Над нами свистят вражеские пули, абреки ведут огонь из развалин дома, стоящего метрах в тридцати от нас. Пытаюсь выглянуть и оценить обстановку, но капитан с силой прижимает мою голову к земле: «Лежи тихо и не Рыпайся! Помни, чуть что не так, я тебя пристрелю!»

— Не сомневаюсь! — огрызаюсь я. Прекрасно понимаю, если абреки будут одолевать чекистов, капитан пристрелит меня, чтобы пленный немец не попал обратно в банду. Получается, единственная моя надежда остаться в живых это… молиться за победу Русских!

Тем временем боевая обстановка вокруг накаляется, но пока Чоботу и капитану удается поддерживать довольно плотный огонь, бандиты не могут перейти в атаку на нашем участке, они вынуждены отстреливаться, прячась за развалинами дома. Но вот Чобот вскрикнул и, выронив оружие, схватился обеими руками за грудь, по левому карману гимнастерки стремительно расползалось алое пятно, на губах выступила кровавая пена.

— Плохо дело! — крикнул Чермоев, теперь он был вынужден один отбиваться от пятерых нападающих.

Я видел смуглые бородатые лица абреков, высовывающиеся из-под прикрытия стены, и понимал, что вот-вот они ринутся на нас в атаку.

Плохо еще и то, что капитан неэкономно расходует патроны в своем автомате: как только кто-то из абреков пытается высунуться, Аслан тут же начинает щедро поливать пространство свинцом. Да, ему удалось уже таким образом полностью вывести из строя одного из нападающих и подстрелить другого, но все равно я бы на его месте старался бы бить прицельными одиночными выстрелами. Только фокус в том, что наш немецкий «МП-40» не имеет переводчика стрельбы с очередей на одиночные выстрелы, и стрелять из него одиночными надо уметь!

Ну вот, как я и предсказывал: как раз в этот момент в магазине чермоевского автомата кончились патроны! Капитан вынул из-за голенища сапога новый рожок и стал суетливо перезаряжать, рыча что-то по-чеченски, но от спешки руки у него тряслись, и чертов рожок никак не хотел вставать на свое место!

Тем временем счет шел буквально на секунды: заметив замешательство с нашей стороны, нападающие выскочили из своего укрытия и со штыками наперевес ринулись на нас! Я видел их распяленные в крике рты и блестящие граненые жала штыков, жаждущие нашей крови.

Но это рассказ длится так долго, на самом деле все произошло почти мгновенно; я думал уже не головой, а руками: мои руки сами выхватили винтовку из-под ног погибшего красноармейца, я высунулся из воронки и почти в упор выпалил в подбежавшего ближе всех абрека.

Ах, если бы у меня в руках был мой верный «МП-40», я смог бы очередью положить сразу всех троих, но на перезарядку винтовки требовалось драгоценное время, которого у нас уже не было! Приятель убитого мною абрека с яростным воплем ринулся на меня со штыком, черт его знает, почему он не выстрелил, но это спасло мне жизнь. Я увернулся от штыка и прикладом выбил оружие из рук врага; впрочем, это мало охладило его пыл, чертяка ринулся в рукопашную. Мы упали на дно воронки, ожесточенно молотя друг друга кулаками, он был коренастый мужик лет сорока, сила его была примерно равна моей, но он дрался со свирепостью дикого вепря. Я отбивался как мог, но он навалился на меня всем своим весом, его пальцы клещами сомкнулись на моем горле, я силился оторвать их, но тщетно; я уже начинал хрипеть и задыхаться, как вдруг тело нападавшего обмякло — это Аслан, расправившийся со своим противником, пришел мне на помощь. Он изо всей силы ударил моего врага прикладом (его же винтовки) по голове и, кажется, раскроил ему череп, потому что тот более не подавал никаких признаков жизни.