Юрий Корольков - Так было…

— Быстрей, быстрей! — торопил Альбано. — Они уедут без нас.

Пробежали мимо виселицы, на которой раскачивались трупы повешенных партизан. В середине висела женщина, склонив голову набок. Пальцы ног ее были опущены, будто она пыталась дотянуться ими до земли. Спущенный чулок обнажил восковое, будто прозрачное тело. Мертвые висели уже несколько дней. На головах, на плечах, на связанных сзади руках лежали рыхлые сугробики снега. Машина вот вот должна была тронуться с места. Солдаты размахивали руками, кто-то крикнул срывающимся, хриплым голосом:

— Подождите!.. Подождите минуту!..

Бруно подбежал к грузовику, когда машина уже двинулась. Непослушными, закоченевшими руками он схватился за борт. Другие сделали это несколько раньше. Машина шла, набирая скорость, а за ее борта со всех сторон цеплялись солдаты. Гитлеровцы, набившиеся в кузов, пытались их оттолкнуть, били по пальцам, по спинам, по головам.

— Назад! — неистово кричали они, отдирая от бортов руки итальянских солдат.

Некоторым все же удалось перекинуть туловище через борт, они висели, точно белье на веревке. Грузовик шел все быстрее. Многие отстали. Бруно не чувствовал под собой земли. Она уходила из-под его ног. Вот он подпрыгнул и уперся коленом в какую-то железную перекладину. Перед собой Бруно увидел лицо эсэсовца с яростно перекошенным ртом. Эсэсовец толкал его, бил кулаками по пальцам, но Бруно, не ощущая боли, крепко держался за борт. Ему бы только перехватить руку, чуть подтянуться и перекинуть локоть. Тогда он спасен. Он умоляюще глядел на немца, бессвязно хрипел:

— Господа!.. Возьмите меня… Синьоры! Ну, прошу вас!..

Бруно не замечал, что за бортом он остался один… Последним свалился Альбано — гитлеровцам удалось оторвать его руки от борта.

— Отцепись, клещ! — крикнул ему эсэсовец с перекошенным ртом. — Отцепись, тебе говорят!

— Господин!.. Синьоры!.. Прошу вас!..

— Уйди! — Солдат выхватил из ножен кинжал и рубанул Бруно по пальцам. Острая боль пронзила руку, и Бруно свалился на дорогу. В воздухе мелькнул клинок — эсэсовец выронил его, не соразмерив удара.

Все это произошло в течение каких-то секунд. Ошеломленный падением, Бруно поднялся. Из рассеченной руки била фонтаном кровь. Рядом с Бруно раздалась автоматная очередь. Это Пезаро в ярости стрелял по удалявшейся машине. Его подвели закоченевшие пальцы. Вероятно, он ни в кого не попал. В ответ из машины раздалось несколько пистолетных выстрелов. Но немецкие пули тоже никого не задели. Тяжело дыша, Пезаро подошел к Бруно Челино:

— Вот сволочи ланци!.. Мы еще встретимся с ними! — Нагнулся и подобрал кинжал с массивной костяной рукояткой и бронзовой свастикой. На клинке выгравирована надпись готической вязью: «Моя честь — в моей верности». Такие кинжалы носили эсэсовцы. — Ясно, — задыхаясь, пробормотал Пезаро, — здесь всё: и честь и верность…

Бруно, стиснув раненую руку, пробовал унять кровь. Пошили возбужденные солдаты. Пезаро сказал:

— Надо забинтовать и продезинфицировать. Нет ли у кого йоду?

Бинт нашелся, но йоду ни у кого не было.

Альбано посоветовал:

— Надо мочой.

Бруно помочился на рану. Начали бинтовать, марля сразу набухла кровью.

Сумрак серого дня стал еще гуще — близился вечер. Впереди, с той стороны, куда умчалась машина, донеслись артиллерийские выстрелы. Вскоре оттуда прибежали солдаты. У них были растерянные, испуганные лица. Торопливо рассказывали, что там произошло:

— Русские танки отрезали дорогу…

— Разбили машину… Снаряд угодил в самый кузов…

— Потом танк переехал через грузовик… Вряд ли кто уцелел… Раздавил в лепешку…

— Надо уходить полем… Может быть, вырвемся…

— Так им и надо, дьяволам! — Пезаро все еще держал в руке немецкий клинок. Сунул его за пояс. — Бежим!..

Разрозненные группы солдат — всё, что осталось от полка «Баттолини», бросились на окраину села, задворками, огородами вышли в поле и, не разбирая дороги, пошли на запад. Сгустившийся сумрак приостановил наступление русских. Итальянцам удалось выбраться из окружения. Утром наткнулись на санитарную часть. Бруно Челино втиснули в какую-то санитарную машину. От потери крови он едва стоял на ногах.

Рим был переполнен всевозможными слухами. Великосветские сплетни перемежались с политическими и военными новостями. С неимоверной быстротой они распространялись по городу, и не всегда представлялось возможным отличить правду от вымысла.