Мкртич Саркисян - Сержант Каро

— Плаксив, как младенец, но в атаке несется прямо на танки. Удивительная персона, удивительная…

Ну, что поделаешь, таков уж наш Оник, слезы и чувства не подчиняются ни воинскому уставу, ни приказам.

Когда Оник со мной, он непременно начинает разговор о Маник.

— Соскучился я по ней. На последней карточке она как будто выросла, больше стала похожа на девушку. Но письма сухие, не знаю — от застенчивости или от чего. Если останусь жив, только с ней я смогу забыть весь этот ужас…

О Маник я слышу несколько раз в день. Оник говорит, что завидует мне.

— Эх, счастливец же ты, брат, что ни в кого не влюблен.

А я, говоря правду, завидую ему, Онику. Он хоть облегчает сердце свое, рассказывая мне о своих чувствах. Как мне сказать, как раскрыть свое сердце, если любовь моя не имеет определенного образа. Как было бы хорошо вместе с письмами матери читать и ласковые письма любимой девушки!..

Погибшего командира батальона Абрамова замещает капитан Хохлов, здоровый, мрачный человек с красной шеей. Краснолицые, толстые мужчины всегда кажутся мне добрыми и жизнерадостными людьми. Хохлов же мрачный и неразговорчивый. Первая встреча его с командирами рот была довольно странной.

— Значит, мне это с вами сражаться, да?.. Почему не отвечаете?

Командир третьей роты Петров громко сморкается.

— А вам, товарищ капитан, как кажется?

— Мне кажется, что вы, товарищ лейтенант, невоспитанный человек.

У Петрова подрагивает бровь.

— Извините, товарищ капитан, по-вашему, мы должны сражаться вместе или друг против друга?..

Лицо Хохлова делается еще краснее, жилы на шее вздуваются так, словно вот-вот лопнут.

— Молчать! Это что такое? Молчать!..

Молчание тяжелое и грозное.

— Это еще что? Я вам покажу, вы еще не знаете капитана Хохлова. Да, не знаете!.. Вы еще наплачетесь у меня!

— Вы уже показали себя, хватит! — взрывается Петров.

Назревает скандал. Разъяренный капитан протягивает руку к пистолету…

— Я тебя, как собаку!..

Петров направляет дуло автомата прямо в грудь Хохлова.

— Еще одно движение, и я вас разрежу пополам…

Капитан бледнеет, у него дрожат руки.

— Товарищ капитан, — прерывает молчание Воронцов, заместитель командира по политчасти, и становится между ними. — Мы плохо начали наше знакомство, вам бы надо найти более подобающую форму беседы с ребятами.

Капитан молчит.

— Мы не бездельники, — добавляет другой. — У нас нет времени слушать ругань. Разойдемся…

Расходимся без разрешения, и нам ясно, что батальон с первого же дня ускользнул из рук капитана Хохлова.

Неразговорчивый капитан иногда делается болтливым. Секрет этого нам известен. У Хохлова страсть к спиртным напиткам.

Несколько дней назад он тяжело ввалился в блиндаж с опухшими, красными веками. От него несло водкой и чесноком.

— Привет, лейтенант, надеюсь, дела идут хорошо, — дохнув на меня винным перегаром, начал он. — Вы не любите меня… вы все герои, а я среди вас, как говорится, чужой…

— Я вас не понимаю, капитан…

— Ясно, вы меня и не поймете. Меня никогда никто не понимал, да, никто не понимал… А мне наплевать. Не хочу понимать никого, и все… Я вот и эту войну не понимаю, для чего она. Зачем капитан Хохлов должен умереть? Зачем?..

— Успокойтесь, капитан.

— Я спрашиваю вас, зачем?

Я с трудом сдерживаю застрявшие между губ слова: «Чтобы мир очистился от такой грязи, как ты…»

— Лейтенант, — продолжает он болтать. — Все ложь — и цель, и идеалы, но при чем же тут Хохлов?

— Капитан, прекратите!..

— Почему кончать, мой лейтенантик? Я тебе мешать не буду, я сам найду выход и прошу мне не мешать. Да… мне!

Я начинаю сомневаться, пьян ли он? Что он хочет со своей «моралью»? Хохлов еще долго продолжает излагать свои мысли, пока у меня не иссякает терпение.

— Прекратите это безобразие, хватит!

— Ого, ты уже угрожаешь! Может быть, еще донесешь в спецотдел? — неожиданно становится серьезным Хохлов. — Не пройдет, лейтенантик, не пройдет, — Хохлов выходит из блиндажа.

— Грязный боров, — громко говорит Сергей.

Наши отношения дошли до предела двадцать восьмого апреля, когда мы готовились к наступлению на сильно укрепленное немцами село Обухова. Хохлов потребовал у командиров рот план наступления. Позиции нашей роты были очень удобны для того, чтобы провести наступление удачно и без потерь. Небольшой овражек мог безопасно довести нас до рубежа. По этому принципу и был построен мною план атаки моей роты.