Идиля Дедусенко - В «игру» вступает дублер

Первым заметил появление немецких «юнкерсов» Захаров. Он беспокойно заёрзал на сиденье, приоткрыл дверцу, выглянул: точно, самолёты летели, казалось, прямо на них.

– Воздух! – поднял всех зычным голосом водитель и остановил машину у кювета.

Все четверо выскочили из «эмки» и кинулись на землю. Самолёты, обстреляв передовые позиции, заметили машину и, дав по ней несколько очередей, улетели. Захаров подбежал к «эмке» и, бегло её осмотрев, закричал:

– Вот сволочи! Девять пробоин! Ну, прямо сито мне из машины сделали!

Однако «эмка» осталась на ходу.

– Поехали, поехали! – заторопил водитель.

– Да погоди ты! – крикнул Николай. – Тащи санитарную!

Тут только Рыжов и Захаров заметили бледное и растерянное лицо Игнатова, сидевшего на краю дороги.

– Как же это, а? – приговаривал Чернов, помогая Валентину снять стёганку. – Что же это, а?

Рыжов уже вытаскивал бинты, быстро скручивая из них жгуты. У Игнатова оказалось сквозное пулевое ранение руки.

– Кость вроде не раздроблена, – утешал его Николай, ощупывая руку.

– Да и не болит почти, – словно оправдывался Игнатов. – Присыпать бы порохом, как делали солдаты Суворова, да где пороху взять…

– Вот мать твоя старушка! – присвистнул Захаров.

– Хорошо, что успели выскочить из машины, – говорил Рыжов, перевязывая руку, – а то бы всем нам хана.

– Да, кость цела, – заключил Николай, осмотревший рану, – так что скажи спасибо.

– Кому? – невесело усмехнулся Игнатов.

– Фрицу, – вставил Рыжов, застёгивая санитарную сумку. – За то, что не совсем тебя укокошил. Ещё повоюешь.

– Только не сейчас, – сказал Чернов. – Надо возвращаться.

– Ни в коем случае! – возразил Игнатов. – Жди потом, когда ещё «коридор» подготовят. А там Зигфрид…

Все понимали, что над Зигфридом нависла большая угроза, но Игнатову ехать дальше нельзя: много крови потерял.

– У тебя что, сто рук?! – кипятился Николай, «жутко» вращая цыганскими глазами. – В случае гангрены отхватят – другая не вырастет!

– Надо посоветоваться с генералом, – внёс дельное предложение Рыжов.

С передовой Игнатов позвонил Панову, рассказал, что произошло. Тот выслушал, с минуту помолчал. Майор понимал: думает, решает. В самом деле, как быть? Отложить операцию – значит оставить Зигфрида в опасном положении ещё на неопределённое время и упустить возможность захватить Гука. Пробираться в тыл с раненой рукой бессмысленно и неразумно.

Старшина Мишин споткнулся о бруствер пустого окопа, каска сползла на глаза, он сдвинул её на затылок.

– Фу ты, мать честная! Осторожно, ребята…

– Ладно.

Игнатов прыгнул в окоп, пошарил здоровой рукой по разрушенному брустверу, нащупал кучу стреляных гильз.

– Окоп пулемётчика?

– Убит, – ответил нехотя Мишин.

Отсюда начиналась «ничейная земля». Дальше Игнатову идти не разрешалось. Он попрощался со старшиной, обнял Николая:

– Ну, действуй. Привет всем передавай, а особенно Анне. Молодец она. Да, вот ещё… Отдай Зигфриду письмо…Лучше после операции.

– Что за письмо?

– Ему от матери. Переслали из центра.

Чернов, Мишин и трое бойцов с автоматами и гранатами поднялись из окопа. Помимо задания провести Чернова через линию фронта, у группы прикрытия было и второе: на обратном пути взять «языка». Уже минут через пять Игнатов потерял их из вида – от сплошной облачности ночная темнота казалась ещё гуще. До рассвета оставалось пять часов. Валентин только сейчас почувствовал, как ноет раненая рука и по всему телу пробегает озноб. Он не уехал сразу после ранения, так как очень хотел сам проводить Николая в нелёгкий путь. Хорошо бы ещё дождаться возвращения группы прикрытия…

– Ну что, поедешь? – спросил Рыжов, когда Николай с группой прикрытия скрылся в ночной темноте.

– А как же «язык»? – ухватился за подвернувшуюся мысль Игнатов. – Не мешало бы его послушать.

– А я на что? Мне всё равно ждать группу.

– И я подожду.

– Да ты ранен!

– Ну…чего тут осталось… До света они вернутся.

И действительно, ещё заря не занялась, как разведчики вернулись. С ними был черноволосый румынский капрал, то и дело пугливо озиравшийся. Капрал мелко дрожал, то ли от испуга, то ли от холода. Ему дали горячего чая. Он стал пить его крупными глотками и постепенно успокоился. Переводчик, не знавший румынского, мучительно долго объяснялся с пленным на немецком языке, но тот или не понимал, или притворялся. Всё же удалось выяснить, что Папанеску – капрал 3-го батальона 130-го полка 2-й румынской горнострелковой дивизии, штаб которой находится на правом фланге танковой дивизии 40-го корпуса гитлеровцев, что война уже многим надоела, и румыны неохотно идут в бой за интересы Германии, что немцы активно готовятся к броску на позиции 37-й армии русских.