Алексей Ростовцев - Ушел в сторону моря

— Удачи! — сказал Тучков.

— Бывай! — ответил Климович.

После обеда они с Джин пошли в ЗАГС. Джин, собственно, не понимала, куда ее ведут. Климович объяснил ей, что она, дескать, иностранка и надо сделать кое-какие отметки в паспорте. Усадив Джин в очередь, он спросил, где тут самый главный, ответственный за любовь, и ввалился в указанный кабинет без доклада. Выслушав его, служитель Гименея в ужасе замахал на просителя руками.

— Брак с гражданкой Южной Кореи! Волокитнейшее дело!

— Любовь не ведает преград! — сказал Климович и пошелестел под носом чиновника пачкой «зеленых».

Через пятнадцать минут он с радостным воплем «Взятка — двигатель прогресса!» выскочил в коридор и вручил Джин новенькое свидетельство о браке.

— Теперь мы муж и жена!

Наморщив нос, она повертела в руках пахнущие типографской краской корочки и вернула документ Климовичу.

— Это не филькина грамота! — обиделся он.

— Кто такой Филька? — поинтересовалась она.

— Должностное лицо, не имеющее право подписи. А здесь даже печать стоит.

— Все равно я хочу обвенчаться в корейской церкви.

— Черт с тобой! Но учти, это в последний раз ты катаешься на мне верхом!

Джин иронически усмехнулась. Они вышли на улицу. У витрины большого магазина собралась толпа.

— Посмотрим, что там, — предложила Джин.

В глубине витрины стоял работающий телевизор. Танки садили из пушек по беломраморному дворцу с российским флагом на башне. Из окон здания валил жирный черный дым.

— Что это, Юджин?!

В ее голосе звучал ужас.

— Это расстреливают наш парламент.

— Я не думала, что такое возможно в Европе.

— Ну какая мы Европа, Джин? Мы дикий задворок континентальной Азии.

— Почему это случилось?

— Пойми, Джин, у нас происходит передел собственности. В такие исторические мгновенья в людях пробуждаются самые зверские инстинкты. Я это по себе знаю. В такие мгновенья любой сумасшедший дом — тихая обитель в сравнении с обществом так называемых нормальных людей. Кстати, о сумасшедшем доме. Было у нас на Кавказе большое цветущее село Чермет. Жили в нем люди разных национальностей. И вот в одну прекрасную ночь они, распаленные главарями мафиозных кланов, вооружились чем попало и поперли друг на друга. Село разорили и сожгли, народу положили тьму. Осталось посреди пепелища одно нетронутое здание — сумасшедший дом. В ночь резни его обитатели, тоже люди разных национальностей, объединившись, отстояли свой дом, защитили его от взбесившейся толпы нормальных психически полноценных безумцев. Все это видел глазами мой друг, художник Иван Худобин.

— А у вас интересно, — сказала Джин. — Я хотела бы работать здесь.

— Дурочка ты! Видишь, что у нас творится? Не бабье дело соваться в такое пекло!

— Я журналист, и мне до всего есть дело.

— Вот как! В таком случае учи русский язык.

— И выучу. Я способная. Меня в Корее не очень привечают с моим японским образованием. У нас до сих пор существует табу на все японское в духовной сфере. Только в этом году впервые разрешили публичное исполнение японских песен. Это последствия многовековой оккупации. А к России корейцы относятся неплохо. Мы ведь никогда не воевали.

— Хорошо, — сказал Климович, — сейчас мы пойдем и купим книги для занятий русским языком.

Они двинулись вдоль книжных развалов. Было много порнографии, детектива, Мандельштама, Пастернака, Бродского, Войновича, «Ледокола», Волкогонова и Олега Гордиевского. Климович ругался и плевался на асфальт. Есенина и Чехова купили у букиниста. Здесь же приобрели корейско-русский и русско-корейский словари, после чего вернулись в гостиницу. По дороге Джин рассказывала о диктаторе Пак Чжон Хи, которому на роду было написано стать содержателем бандитской малины, а он по трагической случайности взял и стал президентом.

— Куда же он девался? — спросил Климович.

— Убили его.

Климович с удовлетворением подумал, что в Корее не перевелись еще мужики, а Джин продолжала:

— В 88-ом на выборах у нас победила оппозиция. Теперь в Южной Корее более или менее нормальная жизнь. Тебе понравится.

— Поглядим, поглядим, — проворчал он.

На следующее утро они улетели в Сеул. Джин познакомила Климовича со своими родственниками, милыми стариками, воспитавшими ее. Затем священник-кореец совершил обряд бракосочетания в христианской церкви, за которым последовала скромная свадьба в небольшом ресторане.

Они решили провести медовый месяц в маленьком городе на берегу моря. Наступил первый вечер их совместной жизни. Климович сидел в шезлонге и смотрел туда, где только что затонуло солнце и где синеватая водная гладь соприкасалась с голубоватым небом. Пришла Джин и остановилась за его спиной.