Величко Нешков - Наступление

— А что вы предлагаете?

— Ничего конкретного предложить не могу, так как не знаю общего хода дела и основного замысла в подробностях.

Бонев ухмыльнулся:

— Господин полковник, в двух словах: части вашей дивизии останутся здесь на более или менее длительное время. Солдат надо будет обработать осторожно и с умом, постепенно внушая им, что единственно правильным решением в этой обстановке было бы, не дожидаясь приказа, возвращаться в Болгарию. Любые контрмеры со стороны помощников командиров должны быть расценены, как насилие. Следует распространять слух, что эту зиму все будут здесь расчищать тоннели и мосты и что это делается по требованию югославов и с согласия болгарских коммунистов. Вы стоите как бы в стороне и сами выбираете момент, если это понадобится, когда солдаты арестуют помощников командиров…

— А потом? — спросил ничего не понимающий Додев.

— Делаете все необходимое, чтобы события развивались своим чередом, вызывая разложение среди солдат. Это послужит серьезным козырем в руках наших друзей, которые принудят коммунистов к уступкам, и постановление, таким образом, войдет в силу.

— Вы предлагаете арестовать помощников командиров?..

— В крайнем случае вы оцените обстановку, — прервал его Бонев. — Неужели вы будете колебаться?

— Нет, — задумчиво ответил Додев, и сомнение, как уголь, обожгло его сердце. «Я не колеблюсь, господин полковник, — думал он, — но вы-то сейчас уедете, а мы останемся здесь одни гореть на этом огне».

Лампа замигала. Пламя горело только на одной стороне фитиля, и стекло наполовину закоптилось.

В полночь полковник Бонев сел в машину, и свет фар прорезал непроглядную тьму возле реки Ибыр.

В долине Ибыра дул порывистый, сырой и холодный ветер. Подняв воротник шинели и опустив поводья, Манев возвращался в штаб полка. За его спиной медленно угасал багровый закат, а на востоке по серому и тяжелому небу ползли сырые облака, свинцово-красные от последних лучей заходящего солнца.

В долине Ибыра окрестные голые холмы, по которым гуляет вольный ветер, навевают тоску. Но в сердце Манева теплится неясная радость, вызванная добрым предчувствием, что последующие дни принесут резкий поворот хода событий и сразу и навсегда освободят его от обидной зависимости от людей, которых он всю жизнь презирал и ненавидел.

Около села Василевцы, слева от шоссе, на железнодорожной линии вытянулись один за другим в длинный ряд железнодорожные вагоны.

Между шоссе и рекой 3-й батальон устроил небольшой импровизированный лагерь из выкопанных на скорую руку землянок, использовав на дрова останки разбитых немецких вагонов. Около костра собралась большая группа солдат. Они оживленно беседовали.

Манев въехал в село, свернул к штабу на площади. И здесь солдаты собрались у костра и шумно о чем-то разговаривали. Манев ловко соскочил с коня, бросил поводья адъютанту Додева, по привычке распорядился, чтобы адъютант, прежде чем снять седло, поводил коня немного и только после этого дал ему воды.

Обветренный, с раскрасневшимися щеками, Манев вошел к Додеву. Он пребывал в великолепном настроении. Додев сидел, согнувшись, около печки, босой, в шлепанцах, облокотившись на край походного столика, на котором стояла пустая бутылка с пестрой этикеткой.

Хорошее настроение Манева передалось Додеву. Он любезно подал ему руку, указал на стул, приглашая сесть. Молча налил ему в рюмку шартреза.

— Ну, Манев, чем порадуешь? — уныло спросил Додев, слегка подавшись назад.

— Надеюсь, что не разочарую вас, господин полковник, — улыбаясь, ответил Манев и залпом выпил рюмку до дна.

— Меня интересуют солдаты, — прищурился Додев.

— О них у меня самые свежие и непосредственные впечатления. Разрешите доложить по порядку?

Додев молча кивнул головой.

— Как вы мне приказали, — оживленно начал Манев, — я побывал во всех ротах первого батальона под предлогом, что необходимо произвести еще раз проверку всех людей, представленных к награде. Предлог был вполне подходящим. И самое важное, он не вызывал никакого сомнения прежде всего у помощников командиров. Одним словом, желание вернуться в Болгарию растет. Но люди опасаются, что их оставят здесь расчищать тоннели и железные пути.

— Манев, как вы считаете, легко будет обуздать это недовольство?

Манев пожал плечами и, недоумевая, спросил:

— Зачем, господин полковник? Ведь мы этого добиваемся…

— Да, но коммунисты легко смогли бы устранить эту помеху.