Виктор Устьянцев - По ту сторону

В шестнадцать часов ноль пять минут Бажанувка была взята…

А вечером было вручение наград, и Володя Бажанов получил орден Славы. Церемонию вручения фронтовые операторы запечатлели на киноленте вполне достоверно. Вот только орден Володя получил не за этого пленного и даже совсем не за разведку, а, как было сказано в представлении к награде, «за спасение жизни командира в бою».

Случилось это более месяца назад в районе Кросно.

После очередного ранения Володя вернулся из госпиталя, свою часть не догнал, а попал в восьмой армейский запасной полк. Там и встретил старого знакомого капитана Изосимова, работавшего в отделе кадров. Изосимов и посоветовал:

— Иди в Триста сороковую дивизию, там командиром роты разведки сейчас капитан Харлов, ты его знаешь.

Харлова Володя действительно знал. Но когда прибыл в 340-ю, Харлова там уже не было. Однако послужной список Володи Бажанова был достаточно убедительным, и командир 1140-го полка, полковник Иван Васильевич Проценко, все-таки взял его опять в разведку.

Володя считал себя везучим, и везло ему главным образом на хороших людей. Куда бы судьба ни закидывала его, везде люди относились к нему как-то по-семейному ласково, и среди них обязательно находился такой человек, который становился настолько родным, как будто ты прожил с ним всю жизнь.

В 230-й таким человеком для Володи стал Виктор Сергеевич Чернобай. Родом из села Катериновка Черниговской области, он сильно переживал за свою семью, но никому об этом не говорил, а Володя догадывался сам, потому что Виктор Сергеевич смотрел на него как-то странно и все вздыхал и вздыхал. Он был уже в годах, по-крестьянски несуетлив, степенен и добр. Доброта эта была какой-то скрытой, он будто стеснялся ее. Сделает что-нибудь хорошее и вроде бы даже застесняется, начинает теребить свои пышные усы, пряча в них смущенную улыбку.

Разведчик он был опытный, имел много наград, однако носил их редко, может быть, тоже стеснялся. Володя почти не отставал от него и очень тревожился, когда Виктор Сергеевич уходил в разведку. Хотелось и там, в тылу врага, быть рядом с дядькой, как он звал Чернобая.

Но как и все предыдущие Володины начальники, Иван Васильевич Проценко старался пореже посылать его на операции, а держал на глазах.

В то время дивизия вела тяжелые бои, и в одном из этих боев Иван Васильевич был ранен. Володя видел, как полковник упал, подбежал к нему, осмотрел рану. Ранение было тяжелое, а поблизости, как назло, ни одной санитарки. Кое-как перевязав полковника, Володя стал искать какую-нибудь машину, чтобы эвакуировать его в тыл. Это надо было делать срочно, потому что немцы вполне могли перерезать единственную дорогу в тыл. Дивизия слишком глубоко вклинилась в оборону противника и сейчас едва сдерживала его контрудар.

Машин поблизости не было, но Володя приметил на опушке леса лошадь, запряженную в фаэтон. Он так и не понял, зачем именно фаэтон кому-то тут понадобился: то ли солдаты из похоронной команды его притащили, то ли кто просто так, ради оригинальности прихватил.

Ездовой был, видимо, из запасных третьей категории, какой-то недотепа. Он долго не мог понять, что от него требуется, был страшно медлителен и неповоротлив. Наконец они все-таки уложили полковника в фаэтон и поехали. Дорога была изрядно побита, ехали осторожно, чтобы поменьше тревожить раненого, но все-таки довольно быстро. Лошадь оказалась хорошей, а ездовой с ней управлялся умело, наверное, до войны работал где-нибудь в колхозе конюхом.

Самое главное было — проскочить участок, где справа почти вплотную подступал к дороге лес: именно оттуда немцы могли перерезать дорогу. И пока ехали вдоль этого леса, Володя все время был начеку. И все-таки первым увидел немцев не он, а ездовой. Резко осадив лошадь, он вдруг начал разворачиваться.

— Ты чего? — спросил Володя.

— А вон, гли-кось, по лесу-то фрицы шастают, — ездовой ткнул кнутовищем вправо.

Теперь и Володя заметил мелькающие между деревьями фигуры.

— Они еще не вышли к дороге, гони вперед!

— Да ведь из ружей-то, поди, достанут, от них до дороги метров пятьдесят, не боле.

— Гони, говорю! — Володя выхватил у ездового кнут и стегнул лошадь. Она рванула и понесла фаэтон по дороге.

Возможно, немцы не сразу разобрались, кто и куда мчится на этом фаэтоне, а может, хотели захватить всех живыми — во всяком случае, они не стреляли. И только возле самого края рощи трое или четверо из них бросились наперерез, намереваясь, видимо, остановить лошадь.