Николай Кожевников - Гибель дракона

Раздалось несколько взрывов подряд. Донесся гул самолетов. В тумане, поднявшемся над морем и плотной стеной закрывшем город, ничего не видно. «Бомбят порт», — решил Семенов. И это его не касалось: миноносец подойдет к мысу.

Присев на скамейку возле калитки, Семенов неторопливо достал коротенькую трубочку и закурил. Последние дни он прожил замкнуто, не встречаясь ни с кем, кроме Такэоки. Где теперь русские, какие города они еще заняли, как развертываются события на фронте, Семенов не знал. Война перестала интересовать его с того момента, когда стало ясно, что японцы будут разбиты.

Как это часто бывает августовскими неустойчивыми ночами, с океана подул резкий ветер, рассеивая туман, отгоняя его в горы. Семенов залюбовался открывшейся панорамой залива. Что это за сумятица в бухте? Он встал, напряженно вглядываясь: какие-то корабли входили в залив. Много кораблей. Снова послышался гул самолетов. Семенов ничего не понимал. И лишь когда высоко в небе весело закувыркались темные фигурки, а над ними запестрели зонтики парашютов, Семенов вздрогнул: в Японии ему не бывать.

По улице, лязгая гусеницами, с грозным рокотом шли танки. Семенов заметался по чисто подметенному дворику. Он задыхался. Острый ужас лишил его сил и сообразительности. Все погибло! Все погибло! «Только застрелиться...» Страх толкнул атамана внутрь дома, за спасительные стены. Танки уже показались на повороте, когда он вбежал в дом и, забыв запереть дверь, забился в спальню. Руки тряслись. А грохот танков рос, надвигался и вдруг замер возле калитки. «Господи! — вскричал Семенов в душе. — Если ты есть — пронеси!» Донеслась негромкая русская фраза: — Он тут.

Широко, властно распахнутая наружная дверь сухо стукнула ручкой о стену.

Семенов понял — жизнь кончена, но оборвать ее самому не хватило сил.

...В это утро, десантом с воздуха и моря, советские войска заняли города Порт-Артур и Дальний. Квантунская армия перестала существовать.

— Шибко плохой Лин-тай пришел. Совсем плохой! — Ли Чан раскурил свою трубочку и плюнул. — Ребятишки совсем больной, — он помолчал, сосредоточенно дымя. — Спасибо, русский доктор пришел. Еды дал. Лекарства дал. Говорит — комендант велел. Ван совсем домой не приходи. Раз его привез, он всех смотрел. Совсем плохой. Контузена. Страшно.

Федор Григорьевич, оставив рубанок, присел рядом с Ли Чаном на ворох стружек.

— Не тужи, Ли. Теперь заживем. Теперь нас никто в обиду не даст, — и задумался. — Должно, скоро письмишко получу от сынов. Теперь-то уж скоро. И Лиза, может быть...

Ли Чан кивал. Лицо его светилось тихой радостью. Пришел сын. Надежда. Опора. Большой хозяин стал! Весь город его слушает. Старость будет спокойной. Лин-тай пришла. И внуки пришли. Правда, плохие. Но живые. И то хорошо! Лавки открыты. Война давно ушла из Хайлара, пронеслась, как гроза, опалила город и скрылась. И жить стало лучше. Новые люди в управе — китайцы. Есть и русские. Мишка Зотов, совсем хороший человек. Много хлеба нашел у купцов.

— Что теперь делать будешь, друг? — обернулся Ли Чан к Федору Григорьевичу.

— Да вот... — Ковров понимал, чего ждет от него Ли Чан, но небрежно указал на верстак. — Столы для городской управы. Стулья. Табуретки. Работы хватит.

Негромко стукнула калитка. Кто-то торопливо шел через дворик. Старики обернулись. Теперь много народа заходит в мастерскую: околоточного нет. Его поймали далеко за городом партизаны, привезли в тюрьму, скоро будет суд.

— Есть кто? — послышался голос.

Старики вышли во дворик и увидели высокого статного генерала. Он стоял без фуражки, вытирая платком лицо. На висках серебрилась седина.

— Милости просим... — произнес Федор Григорьевич и внезапно умолк.

— Отец! — голос генерала прервался. Он подбежал к пошатнувшемуся Федору Григорьевичу и обнял его.

Ли Чан отступил на шаг. И только когда взгляд генерала скользнул по нему, низко поклонился.

— Дядя Ли! — воскликнул генерал и подхватил старика. — Разве так встречают?

В калитку несмело входили соседи. Они издали смотрели на генерала.

— Сестру твою, Володя, японцы забрали... — Федор Григорьевич припал к плечу сына.

— Я слышал об этом... Искал... Нет нашей Лизы в живых, отец...

До поздней ночи горел огонек в избушке на окраине Хайлара. А шофер, сидя на крылечке среди соседей Коврова, долго рассказывал, какой храбрый, решительный и справедливый Владимир Федорович Ковров — Герой Советского Союза, гвардии генерал-майор.