Николай Кожевников - Гибель дракона

— Алло! — кричал Намота. — Начальник гарнизона барона Отодзо! — он победно взглянул на русских: нет, армия еще живет, ни одному из этих доверчивых офицеров не удастся выйти из кабинета. Сейчас Отодзо прикажет их расстрелять! И улыбнулся заученной, приветливой улыбкой, обнажив большие зубы. Но через секунду улыбка стала гаснуть, нижняя челюсть отвисла. Генерал выпустил из рук телефонную трубку и почти без чувств сполз с кресла на пол. Сгибнев подхватил трубку.

— Кого вам? — по-русски спрашивали из Чанчуня.

Перед штабом уже стояла толпа китайцев, запрудившая прилегающие улицы. Китайцы лезли друг другу на плечи, чтобы разглядеть русского часового с автоматом, спокойно стоявшего у двери штаба.

В комнату вбежал лейтенант, сопровождавший разоруженную роту японцев в казарму. Он был растрепан и помят, но лицо сияло радостью.

— Что с вами? — спросил Сгибнев.

— Ничего не мог поделать, товарищ подполковник! По дороге на моих японцев напали китайцы... а меня подняли на руки и унесли сюда. Я им кричу, что мне нужно японцев в казарму доставить, а они: «Шанго, шанго!» Что они с японцами сделают?..

— Посеял ветер — пожнешь бурю, — сурово проговорил Сгибнев и покосился на пленного генерала.

Шум перед штабом нарастал. Сгибнев видел, как на мачту дома, прямо против штаба, поднимали красное полотнище с золотой звездой. Ветер подхватил легкий шелк, и он заструился в прозрачном утреннем воздухе.

Намота, воздев руки, упал на колени. Захлебываясь словами, он заговорил, непрестанно кланяясь. Вид его был противен. По толстому, обрюзгшему лицу катились слезы.

— Он просит защитить его от черни.

— Вот оно что, — невесело засмеялся подполковник, — от черни. Ладно, защитим. Разрешаю до подхода наших основных сил запереться в военном городке. Оружие — сдать. За единый выстрел, даже в воздух — расстрел.

Намота облегченно вздохнул, вытер вместе со слезами румяна, отчего лицо его приняло землистый оттенок, и принялся многословно благодарить, опять сияя улыбкой.

Сгибнев повернулся к офицерам:

— Час срока — навести в городе полный порядок. Членов самоуправления — ко мне. Ровно через час, Карпов. Оружие транспортировать силами японцев. В военный городок не входить. Часовых с пулеметами — на вышки. Занять электростанцию, телефон, телеграф и радио. Здесь, у штаба, оставить двух часовых. Идите.

Через десять минут Гурин и Камалов, чуть смущенные необычным вниманием к себе, стояли у дверей штаба. Весь день шли люди, они несли цветы и бросали их к пыльным сапогам советских воинов.

— Ну, освободили, — ворчал Гурин, — зачем же цветками-то кидаться?

Семенов ожидал в Порт-Артуре отплытия миноносца, на котором Такэока обещал ему место. Из порта ежедневно уходили на острова десятки транспортов с семьями японцев. На набережных бушевала страшная давка, иногда слышались выстрелы. Не было ни полиции, ни жандармов, город лишился власти. Никто даже не интересовался слухами. Одна забота — бежать, бежать как можно скорее — владела всеми, у кого были причины опасаться встречи с Советской Армией.

Семенов старался держаться молодцом. Знал: уплывает жизнь. Опять придется начинать все сначала. Снова приноравливаться к хозяевам. Легко ли в пятьдесят-то пять лет! Но он успокаивал себя: хорошо, он уедет, но ведь тут, в Маньчжурии, остаются его люди: в конце концов, не вечно же будут здесь коммунисты, а с Чан Кай-Ши он поладит. «Мы еще поборемся, господа коммунисты!..»

Ему не спалось. Семенов оделся, неторопливо собрал в чемоданчик все, что необходимо: списки агентуры, явки, адреса. Уложил деньги, полученные от Такэоки, плотно закусил холодной телятиной и подбодрил себя несколькими стаканами старого вина. Только три часа ночи. Машина придет в восемь. Такэока обещал прислать доверенного человека и просил не удивляться его виду. А там — миноносец и Япония. Значит, он все еще нужен. Такэока позаботился обо всем. Скорее в Токио! Скорее! Необходимо найти Айронсайда: он поможет на первых порах. Хорошо бы избавиться от Бакшеева: надоел и... постарел он, глупый солдафон. Нужно подобрать молодых, энергичных помощников.

Семенов вышел на улицу. Приземистые деревца поседели от росы. Дорожка к калитке влажная — песок потемнел. Здесь, на окраине города, спокойно, как летом на даче. Большинство домиков пусты: японцы, занимавшие их, успели эвакуироваться.

В порту стреляли. Семенов усмехнулся: неудивительно, что предусмотрительный Такэока устроил его на военный корабль. Он займет свою каюту без выстрелов и криков.