Александр Щелоков - Жаркие горы

— Не увлечет! — беспечно сказал рядовой Слюньков и прицелился ногой в середину очередного на его пути языка. — Я быстро.

— Отставить! — приказал лейтенант. — В тебе сколько весу, Слюньков? Сорок пять? А в камушках — тысяча тонн. Они поезд уволокут. Понял?

Полкилометра, отделявшие их от гребня, солдаты преодолевали целый час.

С высоты открывался удивительный вид на огромную страну гор. На далеких снежных вершинах, маячивших на востоке, играли солнечные лучи. Пики вершин льдисто сахарились. Где-то рядом, остывая, потрескивали скалы. Природа раскачивала камни, то нагревая, то остужая их. Отламываясь от материнской груди, обломки с шорохом падали в осыпь и, прокатившись немного, застывали среди множества себе подобных, серых и острых.

Полудолин подошел к краю провала, не ощущая ни волнения, ни страха. В глубине, там, где раньше пряталась засада душманов, царил сумрак. Оттуда потягивало свежей сыростью. Сразу же за провалом вверх уходили крутостенные громады скал, и чтобы увидеть вершины, к которым они устремлялись, надо было задирать голову.

Полудолин впервые с такой отчетливостью почувствовал, что стоит перед стеной, которая отгородила его от привычного мира, перед стеной непреодолимой и вечной. Здесь победу не могла обеспечить ни электроника, ни какая другая современная техника. Только человек, крепкий, выносливый, смелый, мог выполнить трудное, недоступное машинам дело.

Он обернулся и увидел, что все заняты делом. Никто не подавал команд, не подгонял людей, а они работали. Разматывали страховочные веревки, готовили скальные крючья. У каждого была своя, определенная заранее обязанность. И каждый знал, что сейчас результат их работы только один — жизнь или смерть.

— Я пойду первым, — сказал Полудолин. Сказал, несмотря на то что знал — именно ему этого делать не надо. Но он не представлял, что могут сделать солдаты, на что они способны, на что их хватит. С другой стороны, он хотел показать людям, что может сделать все, что здесь необходимо. В памяти засели слова комбата: «Ты еще не наш».

— Нет, товарищ майор, — возразил Максимов. — Пойдет первым сержант Синяков. Он сделает все лучше нас с вами.

Полудолин не стал возражать. Еще два дня назад трудно было предугадать, как бы он повел себя в подобной ситуации. Все же его слово — приказ. Раз приказ — какие могут быть возражения? Но сейчас он знал, главное — это дело, и именно о деле заботился лейтенант.

Все здесь вершилось во имя победы. Пусть небольшой, всего лишь в ротном масштабе. Но цену за нее загодя назначать не стоит. Чем меньше уплачено на войне за успех, тем он ценнее.

— Давай, Синяков. — Майор положил руку на плечо сержанта, приготовившегося к спуску, словно хотел передать частицу своей силы и уверенности человеку, которого посылал на опасное дело.

Солдат с благодарностью посмотрел ему прямо в глаза и улыбнулся:

— Я пошел. — И вскинул руку ладонью вперед.

Один за другим уходили вниз солдаты. Спуск шел благополучно.

Лощина хранила духоту и полумрак. По разбросанным консервным банкам и пустым сигаретным пачкам они определили место, где в засаде отсиживались душманы. Прикинули, что их было не более сорока.

Полудолин вызвал Щуркова. Снова Мартиросян надел наушники и взял микрофон.

— Мы на фланге духов, — передал Полудолин. — Сейчас атакуем. Пусть ваш резервный взвод поддержит огнем.

— С моей стороны навстречу пойдут афганцы, — сообщил Щурков. — Ударят вслед за вами. Их немного, но боевые!

— Начинаем! — объявил Мартиросян.

Стремительный выход советских солдат из лощины, в которой они сами недавно скрывались, для душманов стал катастрофической неожиданностью. Боевой порядок сломался. Бандгруппа начала поспешно отступать к реке.

Как ни выстраивай цепь для атаки в горных условиях, линия неизбежно ломается и у нее появляется острие.

В тот раз на острие оказался сержант Николай Синяков.

Не оглядываясь, не заботясь о том, идут ли за ним другие, он рвался вперед широкими, пружинящими шагами. Перебегал от камня к камню. Почти не пригибался. После нескольких шагов бросался на землю и лежал, тяжело дыша. Сердце гулко ухало в груди. Кровь толчками стучала в уши.

Передохнув, он поднимался и с упорством одержимого шел дальше, бросаясь то вправо, то влево, туда, где видел удобные укрытия.

Оторвавшись от остальных, Синяков проскочил голое место и оказался среди кустарника. Здесь можно было передвигаться во весь рост. Более того — тот, кто не боялся встать, получал преимущество над теми, кто лежал или стоял на коленях.