Александр Щелоков - Черный трибунал

В этом южном городе пахло весной. Уже сняли зимнюю одежду горожане, перешли на летнюю форму военные. Природа рвалась к теплу и свету, но испепеляющая жара еще не наступила. По утрам с реки на жилые кварталы тянуло ветром, пропитанным запахами свежести. В домах широко распахивали окна, и тюлевые занавески, вырываясь наружу, плескались на свободе, как вольные паруса.

Весна звала к любви, доброте, примирению...

Большой серый дом на Садовой улице горожане именовали «генеральским», хотя сами обитатели называли его ДОСом. В переводе на общепонятный язык это читалось как «дом офицерского состава». Под таким сокращением в квартирно-эксплуатационных службах армии значатся дома, построенные военным ведомством для расселения семей офицеров. В ДОСе, как и в других домах города, текла жизнь, полная забот и тревог, лишений и трудностей, которые своему народу в эпоху «перестрйки» создали мудрые и проницательные правители Михаил Ничтожный и Прораб Борис.

Утром названного нами дня ДОС, как обычно, проснулся рано. В восемь часов сорок пять минут дверь одной из квартир третьего этажа открылась, и на лестничную площадку вышел моложавый, подтянутый полковник, невысокий ростом, крепкий.

— Дедуля, приходи побыстрее! — раздался сквозь открытую дверьтребовательный голос девочки.

— Костя, ты слышал? — спросила красивая полная дама в халате из зеленого тяжелого шелка. Она подошла к двери и улыбнулась мужу. — Не забудь, вечером нас ждут Лонжаковы.

— Мы же договорились, — сказал полковник, поцеловал жену в мягкую щеку, круто повернулся и легким, скользящим шагом стал спускаться по лестнице. Лицо его сразу приняло озабоченное выражение. День обещал суету и заботы, от которых ни убежать, ни уйти.

В зеленом дворике на чисто выметенной, посыпанной хрустящим песочком земле лежали светлые пятна солнца. За решетчатой оградой сквозь открытую калитку полковник увидел серую «Волгу» с армейскими номерами, которая ждала его.

Полковник на минуту задержал шаг, достал из кармана пачку сигарет. В это время из-за сарайчика в углу двора — там дворник хранил лопаты и метлы — вышел ленивой походкой и пошел поперек двора человек. Несмотря на теплую погоду, он был в длинном плаще и шляпе, надвинутой на глаза.

Полковник уже подходил к машине, когда пересекавший двор человек распахнул плащ и достал из-под полы израильский автомат «мини-узи» — тупорылое оружие диверсантов и террористов. Хотя глушитель и давил звуки, они прозвучали достаточно громко. Взметнулась с гнезда горлица, облюбовавшая для себя ветви платана, и, шумно плеская крыльями, умчалась прочь со двора.

Полковник, пораженный девятимиллиметровыми пулями в спину, упал на борт автомобиля, раскинув руки, будто хотел обрести опору, затем сполз на асфальт тротуара. Стрелявший побежал к воротам, обернулся, еще раз полоснул из автомата по лобовому стеклу, целясь в водителя. Не пряча оружия, бросился к зеленому «Москвичу», который стоял у перекрестка рядом с газетным киоском. Взревел двигатель, и машина стремительно укатила...

Во втором раунде боксер первого полусреднего веса старший лейтенант Андрей Бураков проигрывал сопернику по очкам. Обмахивая мокрое лицо подопечного полотенцем, разминая его мощные плечи, тренер Лубенченко, в прошлом сам знаменитый армейский боксер, давал указания:

— Андрюша, да пойми же, ты его превосходишь. По всем линиям. Главное — проснись. Разозлись в конце концов! Нельзя же быть таким мягкотелым. Резче, резче! Не жалей его! Ну!..

Бураков, соглашаясь, кивал головой.

Прозвенел гонг. Бураков вскочил и пляшущим шагом выбежал на ринг. Провожая его взглядом, тренер пожаловался массажисту, который с пластмассовым ведерочком в руках стоял рядом:

— Ни черта с ним не поделать! Гуманист хренов! Добить соперника ему, видите ли, не по душе...

— Зато ты у нас, Степаныч, всегда был боец, — сказал массажист. — Не чета всем нынешним, вместе взятым.

Лубенченко довольно усмехнулся: