Вячеслав Демченко - Торпеда для фюрера

— Что-то он рыщет, мужики, — пробормотал Сергей товарищам, несшим его под руки на плечах…

На брезгливый вопрос конвоира, ткнувшего в него дулом маузера несколько минут назад: — «Dass mit ihm?» [56] Что с ним? ( нем ). — Каверзев ответил, демонстративно закатив очи горе:

— Солнечный удар.

— Солнце! — подтвердил Малахов и для пущей доходчивости, стянув с обвисшей головы командира пилотку, потрогал щетинистое его темя, как раскаленную сковороду, — ойкая и хватаясь за уши.

— Den Sonnenstich! — живо хохотнул конвоир и посоветовал по-немецки, незатейливо инсценируя команду «оправиться»: — Надо намочить!

— Ага!.. — радостно подхватил Малахов по-русски. — На твою могилу!

— Да вроде тут и сдавать-то некому… — оглянулся Арсений Малахов на прочих военнопленных, чьи лица, схожие тупой усталостью как групповое фото победителей соцсоревнования и равномерно припудренные пылью, казались неразличимы. — Я покрутился у одной компании, у другой. Мало кто друг дружку даже в лицо знает.

— Ты не особенно, — заметил Сергей, снова свесив голову между плеч товарищей. — Компанейский ты наш. Примелькаешься.

— Да я в кумовья ни к кому и не прошусь, — дёрнул локтем, будто отмахнулся, Арсений. — Да и не к кому. Скис народ. Один только парнишка толковый, кажется. Из наших, флотский. Ершистый такой. Касаткин.

— Ага, всю дорогу немцу в спину из фиги целится, — проворчал Антон Каверзев. — Ершистый твой.

— Я его тоже приметил, — не то кивнул, не то бессильно мотнул головой Хачариди. — Выпендрёжный, как матрос, — имея в виду присутствующих.

— Но если что, может и впрямь пригодиться, — не особо скривившись, «проглотил пилюлю» Арсений. — Не для толку, так для понту.

— Увидим, — остановившись, пожал плечами Сергей. — И, может, даже скоро. Что там?.. — с видимым трудом поднял он лицо.

Колонна пленных не сразу, но словно мутный поток, завихрившийся перед преградой, утихомирилась, замерла перед жабьи-пятнистым бортом бронетранспортёра, вдруг перегородившего дорогу с резким скрипом рессор и тормозных колодок.

Когда осели клубы пыли, на вытянутом угловатом капоте появилась поджарая, какая-то канцелярски-сутулая фигура в мундире «фельдграу», но туго перетянутом ремнями портупеи, с ремешком фуражки, опущенным под острый подбородок, увешанная подсумками. Всё как-то слишком, как-то франтовато по-фронтовому .

Троица переглянулась.

— У-у… — протянул Малахов, невольно морщась. — Как всё сурьёзно…

— И это только начало, — поддакнул Каверзев, глядя, как, вывернув из-за бронетранспортёра и демонстративно грозя стволами пулемётов, по обе стороны колонны раскатываются мотоциклы с колясками.

— Ничего, — сплюнул под ноги командир партизанской разведгруппы. — Шумнее свадьба, веселей гори деревня.

Словно подслушав эти его слова, зондерфюрер Габе, стоявший на капоте «Schwerer», проворчал то ли сам себе, то ли водителю за откинутым щитком с амбразурой, повертевшему во все стороны матерчатым шлемом, но так ничего и не понявшему:

— Охранять это быдло?..

Габе зачем-то посмотрел в бинокль на колонну, сбившуюся в толпу практически у него под носом.

— Для этого зондеркоманда не нужна. Что ж, Ульрих, надо полагать, будет весело.

— Ja! — не совсем уверенно, но с энтузиазмом отозвался водитель.

— Выровняйте эту сволочь, как полагается на марше, — распорядился Габе, перебираясь на крыло «Ханогана» [57] Более точное название. . — День будет долгий, — добавил он неизвестно к чему, поскольку до пункта назначения, до базы шнельботов в Якорной бухте было не так уж и далеко даже для этих мокриц.

Молоканский хутор. Неподалеку от мыса Атлам

…В этот день домой штурмбаннфюрер Габе вернулся далеко за полночь и донельзя раздражённый, несмотря на то, что гауптштурмфюрер Бреннер не устроил ему публичного аутодафе. Вернее даже, именно поэтому. Потому что Бреннер не устроил, а скорее не удостоил Дитриха разноса. Только посмотрел на него поверх круглых очков, на секунду подняв голову от оперативной карты района. Но посмотрел так, что Габе словно услышал стук костяшками пальцем по лбу не то консультанта, не то куратора от абвера с правом решающего голоса.

— На двухместной «этажерке» эвакуировать ещё двоих?.. — с иудиной готовностью озвучил его невысказанное сомнение коллега штурмбаннфюрера, группенфюрер Шварценбек. — Пусть даже одного?

— Не знаю, как вам, господа… — снова склонился над картой Карл-Йозеф. — А по мне, так это только подтверждает мою версию о выбросе диверсантов.