Нгуен Тяу - Выжженный край

— И то правда, — тетушку Кхой уговорить было нетрудно, — пойду-ка сделаю. Придут, а их уже горячее ждет. Всю ночь небось шли, а в такую погоду как не проголодаться!

И она добавила еще несколько горшков риса из своих запасов.

Матушка Эм, с головой накрывшись куском полиэтилена, пошла по домам поднимать людей, чтобы успели приготовить еду для бойцов, и почти тут же по всей деревне начали разгораться и вот уже ярко запылали очаги.

Небо постепенно светлело.

Бойцы из взвода Кьета, передовая группа, прибывшая сюда два дня назад, поджидали свою роту за деревней у зарослей филао. За пеленой оседавшего на поля дождя уже можно было различить очертания холмов и белесые полосы и квадраты залитых водой траншей и воронок вдоль жирной черты темневшей вдалеке «железки» — городка из построек, сложенных из железных плит, стройматериала для американских аэродромов.

Наконец где-то вдалеке, в той стороне, где начинало розоветь серое небо, послышались неясные голоса, смех, отрывочные возгласы и глухое клацанье металла. Но прошло еще довольно много времени, прежде чем стали видны знакомые фигуры бойцов, цепочкой шагающих по дороге, ведущей сюда от шоссе номер один.

У зарослей филао, встретившись с поджидавшей их группой Кьета, остановились.

Хьен окинул задумчивым взглядом видневшееся впереди село и обернулся посмотреть на подходивших отделение за отделением и выстраивавшихся за ним солдат. Каждый с головы до пят был закутан в непромокаемую нейлоновую накидку, под ней над спинами торчали горбами вещмешки. Один из бойцов подбежал к нему и с рук на руки передал Шиня. Мальчик крепко спал. Голова его с вымокшими под дождем волосенками качнулась из стороны в сторону и тут же уткнулась Хьену в плечо, Хьен, распахнув накидку, спрятал под нее ребенка, надежно устроив на согнутой, крепко обхватившей мальчика за спину руке.

Кьет, низкорослый, в нахлобученном ноне, делавшем его еще ниже, докладывал Чатю, как собирался расквартировать роту.

Нынче в деревне, объяснял он, какой дом ни возьми, кругом одна теснота, ступить негде, народу полным-полно — возвращаются беженцы.

— Ничего не поделаешь, — заключил Кьет, — каждое отделение придется размещать на постой у двух, а то и у трех хозяев.

— Не годится, нужно устроить компактнее! — Чать отер рукой мокрое от дождя лицо. — Ну ладно, с этим потом разберемся. Рису-то хоть заняли, чтоб завтраком ребят накормить?

— Так ведь тут в каждом доме уже сами все приготовили, ждут! — весело ответил Кьет.

— Вот и славно, — сказал Чать, — А нас где ты собираешься устроить?

— Вы оба будете там же, где раньше, а кашеваров разместим в доме у тетушки Кхой, у нее каменный колодец, дом кирпичный и кухня очень чистая.

Чать недовольно покрутил головой и сердито рявкнул:

— Ты что же это делаешь? А волостной комитет вы-гнать, что ли, собрался?

— Так они уже переехали в новый дом! Там теперь такая красота, вы и представить себе не можете!

Матушка Эм еще издали завидела знакомые фигуры бойцов из К-1, солдат ее сына. Словно в полусне двинулась она им навстречу по деревенскому большаку и остановилась у околицы.

Солдаты, нагруженные оружием, с тяжелыми вещмешками за спиной один за другим проходили мимо нее, сворачивая потом на боковые тропинки, и все они — один, другой, третий… — здоровались с ней подчеркнуто почтительно, с видимым волнением, беспокойством за нее, и ‘было в этом что-то такое, от чего у нее только сильнее заныло сердце.

Нет, никого из них она не забыла, из этих ребят. Каждый чем-нибудь да напоминал ей о сыне — тот походкой, а с этим был связан какой-нибудь случай… Да и прежде теше всегда так бывало — достаточно было простого упоминанья о К-1, и она уже мысленно видела все эти лица, да и не только лица, в памяти чередой проходили дни, месяцы, годы, что эти парни провели в боях рядом с ее сыном, здесь, на этом клочке земли. Региональные части…

Дождь все еще никак не утихал. В бледных рассветных лучах цепочка верхушек филао у поля отодвинулась вдаль, и здесь, в полутени-полусвете, между лучами зари и тьмой дождевых полос, вдруг стала постепенно вырисовываться высокая мужская фигура. Эм вздрогнула, признав в ней сына — он был точь-в-точь такой, как тогда на поле, где среди беженцев потерялась Оу. Сейчас он будто плыл по воздуху, на руках у него опять был ребенок, лицо сына оставалось таким же озабоченным и напряженным, как и тогда, за спиной торчал автомат, на боку пистолет и гранаты с длинными ручками, подвешенные к американскому поясу-патронташу.