Сергей Вашенцев - Восточный ветер

О махновцах с симпатией отзывалась богатая часть села, но была неизменно бита в разговорах.

Большинство села было за советскую власть…

Тетка Галина упорно ждала сына. Сначала она разузнавала о нем у проходящих по большой дороге красноармейцев. Она останавливала их и спрашивала, не видали ли они Ивана Моторного. Но так как она не знала, какой он части, то никто ей ничего не мог ответить. Она не оставляла надежды и терпеливо простаивала на дороге. Красноармейцы все прошли. По дороге проезжали теперь только мажары крестьян. Тогда стала она ходить за пятнадцать километров в город Армянск. Толкалась там по базару, заходила в чайные, разыскивала людей в серых шинелях и, подходя к ним, говорила: «Может слышали про Ивана Моторного?». В ответ качали головами. «А то я думала, слышали», добавляла она и шла дальше.

След ее сына затерялся. Теперь она не знача, где его искать. Переходила несколько раз Сиваш, бродила одиноко по Литовскому полуострову, думая может быть отыскать хотя бы мертвого сына.

Потом она начала припоминать все, что он говорил ей при последнем свидании. Она боялась позабыть хотя бы одно произнесенное сыном слово. Сидя на скамейке у своей хатки, повторяла его речь вслух, представляя, как он сидел рядом с ней, усталый, но веселый. Что он ей говорил. «Генерала разобьем», говорил. «Новая жизнь будет», говорил. «Легче будет трудовому человеку», говорил. «Он ее в город возьмет», говорил. «На фабрику устроит, будут вместе жить», говорил. «За свое хозяйство не надо держаться», говорил.

Ей рисовалась такая картина. Где-то там далеко за синими степями, в огромном светлом городе жил ее сын. Он так сумел себя поставить, проказник, что его стали уважать Ленин и все большевики, — и он вошел в их компанию и стал жить с ними в большой дружбе. И верно уж он им сказал, что есть в деревне у него мать, которую он любит. И не хочет он, чтобы она маялась день-деньской, стирала и мыла за кусок хлеба у богатых соседей, ходила за их скотиной и убирала их хлеб. Верно он им это говорил. И они ему велели привезти мать в город, устроить ее на фабрике и облегчить ей жизнь.

«Что-то уж очень весел был сын в последний раз», думает она, сама невольно улыбаясь. Такой веселый и обходительный, что редко найдешь. И, главное, рассмешил ее до упаду. Рассказал, как они офицерскую кухню отбили, а в ней целая свиная туша варилась. Ух, и смешно же было, как подумаешь только, офицерики полакомиться собирались, ложки готовили. А они тут как тут, пожалуйте на выход.

И смеется тетка Галина тихим, блаженным смехом.

Ну, так и есть. Опять соседки идут. Только их не две. а целых четыре. Галина недовольна, что ее оторвали от приятных воспоминаний о сыне. Они сейчас же начнут говорить, что вот связался ее сын с большевиками, пропал и наверно убит. Вот у них дети спрятались, куда следует, а теперь появились, когда опасность миновала. Растревожат они ее, эти старые ведьмы, им только и делов, что судачить. Она им, волнуясь, будет говорить, что сын мог и не погибнуть и зря они каркают. Мог он, например, сесть на корабль и погнаться за генералом и до тех пор гнаться, пока не догонит его в каком-нибудь океане. А разве легко земной шар весь объехать. Для этого немалое время нужно. Может быть десять лет проездит.

Но сегодня соседки входят возбужденные, окружают ее со всех сторон и начинают кричать. Кричат они о том, что скоро в сельский совет будут выборы и хочет туда деревенская гольтепа провести Ивана Галактионова Мотовиленко, председателя ревкома. Разве с этим можно согласиться? Довольно, и так помудровал этот учителишка проклятый. Все заборы поломал, когда Сиваш «красные голодранцы» переходили. С этим нужно бороться и в сельский совет проводить уважаемых людей. Кубариха кричит: «Антипенку например». Антипенко кричит: «Кубаря Василия Севастьяновича». Жена Гарасюка предлагает Харлова, а Марина Харлова за Гарасюка. И вот они обходят сейчас деревню и агитируют. Они говорят, кто же лучше о бедняках позаботится, как не состоятельные мужики. Афанас Максимыч Гарасюк, например, и урядником был, уважаемая фигура, и порядок знал.

— Надо тебе, Галина Федоровна, тоже свою судьбу понять и против Мотовиленки биться — многоголосо убеждают они ее.

Галина, выслушав их, тихо проговорила:

— Если бы сынок мой здесь был, верно уж он за Мотовилeнку бы голос подал.

Взбешенные соседки начали кричать на нее, поносить ее и ее сына, «смутьяна окаянного», и мужа, который не сумел ничего нажить и мать ее, «побирушку паршивую». Они не перестали галдеть даже на улице, стояли у забора и угрожали, что она еще пожалеет, в ногах намолится, но будет поздно.