Сергей Дышев - Почти живые

— Чего? — сказал я.

— Ну, под потерпевшего, под заложника сработал.

— Это вы умеете. Пошли, даме тебя представлю.

— Это Маруське, что ли? — Он вдруг переменился, глянул на меня исподлобья. — На дурняка ловишь? Думаешь, не понял, что менты вас поставили наших отсекать?

— Дурила ты, иди себе на четыре стороны, — сказал и пошел к Марии.

Удав, однако, поплелся именно за мной.

— Здорово! — хмуро сказал он девушке. — Где-то виделись…

— А ты хорошо бегаешь, люди отскакивали во все стороны… — отозвалась она.

— Как лягушки при шухере на болоте…

Ничего не получилось: ветераны бандитского дела радости встречи не проявили. Мария уже закипала:

— Сволочи вы все, бросили нас, раненных, а сами удрали. Спасибо Володьке, спас меня.

Серега не преминул возмутиться:

— Меня самого оставили, сказали: сиди тут, сдерживай, скоро наши прорвутся на подмогу! А Салман и Шамиль с пленными ментами и своими дружками урыли в камыши…

— Ладно, проваливай, вояка хренов, догоняй своих хозяев! — резко бросила она.

— Тише ты! — вмешался я в милую беседу. Общество начало меня раздражать. — Удав, тебе куда?

Выяснилось, что он купил билет на тот же московский рейс.

— Главное, вырваться отсюда! Тем, кто добровольно сложил оружие, Борис Николаевич объявил амнистию! — осклабился Серега.

…У меня уже три раза проверяли документы, выручало редакционное удостоверение. Про Марию говорил, что она со мной.

Я спросил Удава, помнит ли он наш разговор в Первомайском? Он сморщил оспенное лицо, кивнул. Я дал ему свой редакционный телефон и распрощался, посоветовав начать новую жизнь с покаянного рассказа о своей жизни на страницах нашей газеты.

Он с готовностью пообещал.

А я с гадливостью чувствовал, как журналист вытесняет во мне последние остатки порядочности.

Перед отлетом я позвонил Сидоренко. Он прокричал так, что у меня засвербило в ухе:

— Какой номер рейса?

Я назвал.

Послышались далекие гудки, и откуда-то еще дальше, из зазеркалья, донесся злорадный голос: «Неправильно набран номер…»

Мы улетели. Прекрасная боевичка всю дорогу проспала у меня на плече, она изнервничалась на регистрации, и, когда «Ил», поджав колеса, оторвался от земли, Марусины силы были на исходе.

Удав где-то затерялся.

Самое удивительное случилось во Внукове. Едва мы спустились по зыбкому трапу на снежный асфальт, на нас в буквальном смысле наехала милицейская машина со всеми устрашающими прибамбасами: колодкой сверкающих огней на крыше, кучей антенн и боевой раскраской. Дверь открылась, из машины резво вылез плотный мужик в камуфляже с полковничьими погонами и решительно направился к нам. Мария вздрогнула всем своим западноукраинским нутром, побелела, как аэродромный снег. Я тоже растерялся, и только когда полковник растопырил широкие объятия, узнал шефа.

— Владимир Михайлович! Шефуля! — воскликнул я, потрясенный до основания души. — Вот это круче крутого! Что за маскарад?

— Старший лейтенант! Ты забыл, что я — полковник армии? — рыкнул Сидоренко и тут увидел Марию. — А что не представляешь даму? Кто кого взял в плен?

Грустная улыбка чуть-чуть тронула ее губы, слепок со вселенской женской невинности и благочестия. Сикстинская Мадонна. Мона Лиза. Девочка с персиком…

Смазливая негодяйка.

— Но почему милиция? — попытался выяснить я.

— Все вопросы потом!

В белом «Форде» сидел милицейский майор, он протянул мне руку и назвался Сашей. Мы уселись и помчались с ветерком, то есть с включенными прибамбасами. Наша торжественная езда внушала трепетное уважение, все почтительно уступали дорогу, я расплывался от сознания собственной значимости, идиотская улыбка намертво впечаталась в мое лицо.

По дороге шеф начал бурно извиняться за то, что выгнал меня легко одетого, и за прочие последовавшие неудобства. Тут мне и в самом деле стало неудобно, я сказал, какая ерунда, мы все солдаты, и стойко переносить и кувыркаться — наше первейшее призвание. Потом он спросил о моей спутнице, ненавязчиво так и деликатно:

— А где вы познакомились, Мария?

— В Первомайском. Меня ранили федералы, а Володя вынес меня с поля боя.

Я тут же поторопился уточнить, потому как моя боевичка могла загнуть такое, что не выпутаешься.

— В Кизляре она попала в заложницы…

Сидоренко посочувствовал:

— Тяжело было, издевались?

— Не было такого! — решительно ответила Мария. — Никто их не мучил, не убивал. Это все напридумали.